Валентина Алексеева: Лебединый крик (сборник)

Нашелся один с фантазией:

– Знаю! Ожили они из мертвых. Из мертвых встали.

И принялся утверждать, показывая на одного из дружинников Коловрата:

– Вон тот – с бородой. Я его сам заколол на стенах Рязани.

И второй Батыев воин стал утверждать, что встретил в этом бою сраженного ранее русского.

И третий встретил, и пятый…

Поражались ханские воины, как это люди из мертвых живыми стали. Поверили они в магическую силу своих врагов. Долго еще монголо-татары и здесь, и в других боях всматривались в лица погибших русских. А вдруг подымется снова русский.

Геройством дружинников Евпатия Коловрата был поражен и сам хан Батый. Из всех русских воинов тогда осталось в живых всего несколько человек.

Хан Батый приказал их помиловать.

И опять тот с фантазией:

– Милуй, не милуй, все равно оживет урус!

Было это перед началом боев за Рязань.

Прослышал хан Батый, что у сына рязанского князя Юрия Игоревича Федора Юрьевича жена красавица.

Звали ее Евпраксия.

Хочется хану Батыю на русскую красавицу глянуть.

Сложилось так, что встретились вдруг молодой князь Федор Юрьевич с ханом Батыем. Еще до начала штурма Рязани послал отец-князь князя-сына к хану Батыю с предложением мира.

– Говорят, жена у тебя красавица, – обратился хан Батый к молодому князю.

Засмущался Федор, пожал плечами.

– Красавица, красавица, – повторил Батый. И тут же: – Привези! Покажи!

Смутился Федор еще больше. Княгиня Евпраксия была совсем молодой и верно – очень красивой. Рязанские парни специально бегали посмотреть на юную княгиню. Княжеские дружинники Евпраксией любовались. Бородатые деды и те:

– Не помним такой красавицы.

Даже рязанские женщины в один голос:

– Небывалой она красоты.

Вот и хану Батыю его приближенные прожужжали уши:

– Красавица. Красавица.

Посмотрел вновь на Федора хан Батый:

– Покажи!

Вовсе смутился Федор. Очень любил он свою Евпраксию. Боялся ее потерять. У княгини только что родился маленький сын княжич Иван. К тому же существовало в то время на Руси такое поверье: нельзя показывать своих жен мужчинам чужой, не христианской веры. Монголо-татары были язычниками.

Отказался молодой князь Федор показать хану Батыю свою жену. Побагровел, покраснел, позеленел хан Батый:

– Ах, так!

Разгневался хан Батый, приказал умертвить князя Федора Юрьевича.

Дошла страшная весть о смерти мужа до молодой княгини. Прижала она к груди младенца крошечного Ивана:

– Ироды!

Билась долго неутешная вдова в слезах и крике. Не выдержала Евпраксия разлуки с любимым мужем. Не хотела, чтобы маленький княжич врагам достался. Поднялась она на высокую башню княжеского терема. Взяла в руки сына и бросилась вниз.

Погибли Евпраксия и княжич Иван.

Похоронили люди князя Федора Юрьевича, княгиню Евпраксию и их сына Ивана в родной земле на высоком месте. На могилах поставили большие каменные кресты.

Далеко видны кресты и могилы. Пеший пройдет – перекрестится. Конный проедет – задержится. Туча проплывет по небу – слезы прольет на землю.

Банту и Танту два ханских воина.

Приземист, коренаст, широкогруд Банту.

Еще приземистее, еще коренастее, еще более широкогруд Танту.

Конь у Банту пегой масти.

Конь у Танту еще более пегий.

Боевой топор у Банту с большим топорищем.

У топора Танту топорище еще длиннее.

Идет монголо-татарское войско из-под Рязани к Владимиру. Спорят Банту и Танту, сдастся ли Владимир ханским войскам без боя или быть битве у стен Владимира.

– Сдастся Владимир, – сказал Банту.

– Быть битве, – сказал Танту.

– Не будет, не будет битвы, – твердит Банту. – Без боя откроют урусы городские ворота.

– Быть битве, – твердит Танту. – Не сдаются урусы без битвы.

Решили побиться они об заклад. Облюбовали цветной кушак. Ударили по рукам. Кто окажется прав, тому и кушак нарядный.

Едут Банту и Танту, гадают:

– Быть битве.

– Откроют русские ворота.

– Падут на колени.

– Принесут дары.

Подошли монголо-татары к Владимиру. Переправились по льду через речку Клязьму. Вот он, город. Вот крепостные стены. Вот сторожевые башни. Вот он, главный вход в город – Золотые ворота. Остановились монголо-татары перед Золотыми воротами. Кричат, как тогда при штурме Рязани:

– Сдавайтесь!

– Сдавайтесь!

Не отвечают владимирцы.

– Быть битве, – решает Танту.

– Откроют ворота, – уверен Банту.