Якоб Вассерман - Каспар Хаузер, или Леность сердца

— Такой человек! — снова воскликнул Дильман. — За годы, которые я провел здесь, семь президентов и двадцать два правительственных советника отправились к праотцам, Хаузер, но такого среди них не было. Это титан, Хаузер, настоящий титан! Во имя справедливости он мог бы звезды сорвать с небес. Надо только присмотреться к нему, вы присматривались к нему, Хаузер? Горбинка на носу! Говорят, это признак гениальности, а чело как у Юпитера! И книга, которую он написал ради вас, Хаузер! Не книга, а пылающий костер! Читая ее, поневоле скрежещешь зубами и сжимаешь кулаки.

Каспар насупил брови.

— Я ее не читал.

Старого канцеляриста как током ударило. Он открыл рот и тяжело задышал.

— Не читали? — с трудом выдавил он из себя. — Вы — не читали? Да разве это может быть? Черт меня побери совсем! — Он засеменил к своему столу, торопливо выдвинул ящик, вытащил из него небольшую книжицу и сунул ее в руки Каспару, пробормотав: — Читайте, читайте немедленно, черт возьми!

Каспар действовал почти как Хикель в случае с учителем Квантом. Нерешительно повертел книгу в руках, потом раскрыл ее и, заметно побледнев, прочитал заглавие. Но и это не вызвало в нем любопытства и нетерпения. Он положил книгу в карман и сухо сказал:

— Прочитаю дома.

Как всегда, ровно в полдень, он вышел из присутствия, сел обедать, как ни в чем не бывало слушая разговоры, вращавшиеся вокруг болезни президента.

— В прошлое воскресенье, — тараторила учительша, — по дороге в церковь я видела президента, и как раз в ту самую минуту, когда ему встретились четыре плакальщицы. Президента разобрал страх, он остановился и глядел им вслед. Я сразу подумала, что это не к добру.

— Хорошо бы вы, бабы, не совали нос в карты господа бога, — грубо оборвал ее Квант. — Просвещаешь вас, просвещаешь с утра до ночи, а все без толку.

Каспар рассмеялся на эти слова, чем и заслужил ядовитейший взгляд учительши.

Потом он ушел в свою комнату.

В два часа Каспар должен был явиться на урок, чтобы к четырем снова отправиться в присутствие. В десять минут третьего Квант вышел в сени и позвал его. Ответа не последовало. Он поднялся наверх и убедился, что Каспара там нет. Неудовольствие учителя обернулось испугом, когда, окинув пытливым взглядом комнату, он обнаружил фейербаховскую брошюру на столе у Каспара.

— Значит, все-таки… — горестно пробормотал он.

Он взял книгу, пошел вниз к жене и голосом почти беззвучным сказал:

— Иетта, я сделал страшное открытие. На столе у Хаузера лежит фейербаховская брошюра. О, бессовестные! Кто же это опять подлил масла в огонь?

Учительша не слишком сочувствовала мужу. «Оставь его в покое», или «скажи ему, наконец», или «задай ему хорошую трепку», вот и все, что она обычно отвечала на его сетования.

— Когда ушел Хаузер? — спросил Квант у служанки. Та ничего не знала. Но тут сам Каспар вошел в комнату и принес свои извинения.

— Где вы были? — насторожился учитель.

— Я ходил к Фейербахам, узнать, как чувствует себя господин статский советник.

Квант подавил свое недовольство и только побранил Каспара за самовольную отлучку. Оставшись с ним вдвоем, он некоторое время молча расхаживал по комнате. Потом, наконец, заговорил:

— Я только что был в вашей комнате, Хаузер. И случайно обнаружил нечто, мягко выражаясь, преисполнившее меня сомнений. Я не стану сейчас пускаться в обсуждение труда господина статского советника, хотя все разумные люди единодушны в своем мнении о таковом. Я не считаю себя вправе чернить в ваших глазах столь почтенного человека и также не собираюсь допытываться, кто подсунул вам эту книжицу, зная, что в ответ услышу неправду. Мне странно только, что даже в этом случае вы сочли необходимым действовать украдкой. Почему вы не пришли ко мне, как подобает, и откровенно со мной не поговорили? Неужто вы думаете, что я бы лишил вас удовольствия прочитать занятную сказку, написанную человеком некогда великим и славным, а ныне больным и душевно усталым. Разве я не понимаю, что творится у вас в душе, когда такая сказка приплетается к вашему прошлому? Прошлому, которое, разумеется, вам знакомо куда лучше, чем бедняге президенту? Ну к чему, скажите вы, ради бога, эта вечная игра в прятки? Разве я своим отношением к вам это заслужил? Разве я не старался заменить вам отца? Вы живете в моем доме, едите за моим столом, вы пользуетесь моим доверием, делите с нами радости и горе, так неужели же ничто на свете не может подвигнуть вас, скрытный вы человек, хоть однажды быть со мною искренним и откровенным?