Анатолий Корольченко - Атаман Платов

— Нашел чем заниматься! Да ты сам навроде зайца угодил бы в лапы хранцузам.

— А там никого не было, — отвечал казак.

— Не было хранцузов? — усомнился сотник. — Брешешь!

— Святой истинный крест: ни единой души! Кабы повстречали, рази бы вернулся…

Когда весть, что казак Круглов побывал у французов в расположении, долетела до Платова, атаман повелел:

— Мигом того казака ко мне!

В присутствии генерала Иловайского Матвей Иванович выслушал Аниськин рассказ. А выслушав, приказал выслать в том направлении дозоры и непременно пленить неприятеля, если подвернется на пути. И еще потребовал, чтобы забрались подалее в глубину неприятельского расположения. Сам же поспешил к главнокомандующему.

Михаил Илларионович Кутузов был не один: рядом с ним сидел высокий, сухопарый Барклай-де-Толли. Оба размышляли над картой.

— Так ты говоришь, что казак был в неприятельском расположении? За его левым крылом? И беспрепятственно туда проник? — переспросив Матвея Ивановича, Кутузов склонил над картой седую голову. Тяжело дыша, он вглядывался единственным глазом в то место на карте, где находилось за речкой селение Малое. Оно лежало на невидимой границе огромного поля предстоящего сражения. Далее на север, за лесом протекала Москва-река.

— Совершенно точно, ваша светлость, — ответил Матвей Иванович. — У селения Малое тот казак перебрался через Колочу, а потом скакал на заход, сиречь, на запад.

Наступила пауза. Главнокомандующий напряженно думал. На виске, у красновато-сизого шрама, оставленного турецкой пулей, нервно пульсировала жилка. На другом виске, где та пуля вылетела, виднелся тоже шрам. И еще на большой голове был один шрам.

«Вот уж кого бог миновал. Две раны, обе в голову, обе смертельные», — отметил про себя Платов.

— Так-так, — сказал неопределенно главнокомандующий и постучал в раздумье пальцем по столу.

Зато Барклай проявил дотошность.

— Кто доложил вам эту весть? — спросил он таким тоном, будто и сейчас был военным министром и главнокомандующим. Холодно поблескивала лысина яйцеподобной головы. Взгляд полон достоинства и высокомерия.

— Доложил забредший казак.

— Казак? Простой казак?

— Совершенно точно, ваша светлость. Казак из станицы Аксайской. Анисим Круглов.

— Послушайте, атаман! Можно ли верить простому казаку?

— А почему же не верить, ваша светлость? Уж если не верить своим солдатам, кому ж тогда верить?

Тут вмешался в разговор Кутузов.

— Случай сей утверждает задуманное мной ранее. А ранее замыслил я ударить в разгар сражения конницей по левому неприятельскому крылу. Как раз там, где неразумный казак гонялся за зайцем. Вот какие бывают совпадения. А по сему быть, тебе, Матвей Иванович, в полной готовности к рейду в неприятельский тыл. Чтобы пошебуршить там возможно более, да заставить неприятеля приковать к себе часть сил; тем самым мы облегчим участь нашего войска, которое будет действовать с фронта.

— И когда же, ваша светлость, последует на сей рейд команда?

— В разгар сражения. Как сложатся к тому выгодные обстоятельства. А для пущего удара присовокупим к делу и корпус Уварова. Твои казачки до утра пусть находятся в лесу, а потом их переместим на новое место. Оттуда и начнется рейд. А казачьими полками надобно ударить вот куда. — Кутузов пригласил Матвея Ивановича к карте. Платов подсел к столу, склонился вместе с фельдмаршалом над картой. На ней разрисованные цветные квадратики и прямоугольнички, означающие войска, свои и неприятеля.

Водя пальцем, фельдмаршал стал объяснять, как надобно казакам действовать; куда пробиться, что атаковать, да как предупредить ответный неприятельский удар, чтоб он не был для казаков неожиданным.

И еще приказал нынешней ночью провести разведку, но так, чтобы на рассвете разъезды непременно бы возвратились, потому что с утра начнется генеральное сражение. — Дозоры нужно пустить веером, и шире. Правые крайние пусть прочешут местность до самой Москва-реки, а левые — к Беззубово и далее, — объяснял фельдмаршал. — Туда, к Беззубово, подойдет корпус генерала Уварова. Задачу ему поставлю днем. Сам же буду находиться на возвышенности у Горок. Оттуда сподручней наблюдать за сражением. Возникнет надобность — ищи меня там.

Возвращаясь, Платов, изливая на Барклая досаду, рассуждал:

«Хороший ты генерал, Михаил Богданович! И видом своим и умом взял! Только как был немцем, так им и остался, хотя и служишь в русской армии. Видно, до гробовой доски не понять тебе русской души. Как же можно не доверять казаку, который защищает отца и мать свою, жену да детей-малолеток от ворога?» — И еще он вспомнил, как на одном совещании в Петербурге, Барклай, будучи военным министром, говорил, что для поддержания дисциплины необходимо ввести в армии военную жандармерию: чтобы непременно все узнавали и тайком доносили.