Анатолий Корольченко - Атаман Платов

Дорога часто взбиралась на увалы, спускалась вниз, потом снова ползла вверх.

Очередной подъем был крут, и, чтобы согреться, Наполеон выбрался из экипажа. Под крики возницы и свист хлыста шестерка запряженных цугом лошадей тянула императорскую карету наверх.

— Поберегитесь, ваше величество! — подскочили с двух сторон государственный секретарь Дарю и Бертье и подхватили Наполеона под руки.

Задыхаясь, они втроем выбрались к гребню.

— Теперь будет легче, — с трудом перевел дыхание Дарю. Перед ними начинался спуск. Он был настолько крут, что солдаты и офицеры охраны садились на снег и, скользя, спускались.

— Ваше величество, дозвольте предложить… — Что предложить, Дарю не успел сказать; подавляя страх, Бертье негромко произнес:

— Казаки…

Наполеон оглянулся и увидел, как от леса, развернувшись широкой лавой, прямо на них неслись всадники. Низкорослые лошади стелились на снегу.

— Экипаж вниз! — скомандовал Наполеон. Не раздумывая, он сел и заскользил по круто уходящей вниз ледяной дорожке.

Не выдержав удара, гусары повернули назад. За ними пустились в погоню казаки.

Антип скакал в самой гуще, азартно кричал:

— Ату их! Ату!

Скакавший рядом Митрич вдруг указал рукой вправо, и Антип увидел мчавшихся им наперерез французов. Рука неосознанно, сама собой натянула поводья, конь стал сбавлять бег.

И гусары, за которыми они гнались, остановились, разгоряченные кони танцевали. Вслед за первым неприятельским полком показался еще один.

— Отходи! Назад! — послышалась команда. — Наза-ад!

Антип замешкался, поворотил коня и скакал в числе замыкающих. Он не слышал, как позади хлопнуло орудие, потом ударило второе. Над головой, обгоняя лаву, пронеслись ядра и упали на пути их отступления. Прогремели взрывы. Скакавший впереди конь взвился свечой, и всадник, выронив пику, свалился с седла. Рухнул и конь, казак чудом вывернул ногу из-под упавшего животного. К нему подлетел Антип.

— Хватай за стремя!

И тот послушно ухватился за ремень стремени. Чтобы втащить пострадавшего на седло, нечего было и думать: сзади слышался топот. Казак бежал рядом со всадником широким шагом, едва успевая отталкиваться от земли: не бежал, а прыгал, и казалось, вот-вот он выпустит стремя, упадет.

— Стой! Ядрить тебя!.. Стой! — Подскочил Митрич. — Садись верхом, ваше благородие! К нему садись!

Митрич ловко поддел казака под руку, помог ему вскочить на коня. И тут Антип узнал Ивана Платова.

В следующий миг он ударил шпорами, вздернул поводьями:

— Н-но! Пошла!

Митрич же остался позади…

Когда Матвей Иванович узнал о том, что Антип Завгородний выручил сына Ивана, он пожелал его видеть.

— Молодец, казак! — генерал был крепкой памяти. Узнал Антипа с первого взгляда. — Вы что же так глубоко врубились во французский строй? — перевел он взгляд на сына.

— С умыслом. Там Наполеон изволил пребывать… А вот он не стерпел, — Иван кивнул на Антипа. — Помчался, а за ним и сотня.

— Ты что, Завгородний, хотел добраться до Бунапарта?

— Так точно… Только промашка вышла. Сил-то у нас меньше оказалось.

— Бьют и меньшими… за храбрость и спасение командира — большое спасибо. Проси чина или награды. Только не деньги. Выручка в сражении дороже червонцев, она превыше всего. Нет ей меры деньгами и золотом. Ей мера — награда. Крестом, Антип, как и твоего отца, награжу…

Матвей Иванович поднялся, прошел по комнате, искоса бросил на казака взгляд.

— Крест, Антип Завгородний, за спасение есаула непременно выхлопочу, а вот на дочь мою Анну пока не рассчитывай. Вот ежели б Бунапарта приволок, тогда другое дело.

Для связи с главной квартирой к отряду Платова был приписан штабс-капитан. Представившись, он спросил атамана:

— Неужто не помните меня, ваше сиятельство? — Матвей Иванович всмотрелся: пред ним стоял стройный, худой человек с живым энергичным лицом. Промелькнуло что-то знакомое. — Я ведь Удальцов! Помните генерала Остужева?

— Гаврилу Семеновича? Как же его не помнить!

— А я был у него адъютантом…

— Ах, Удальцов!.. Помню-помню… Как же… Сколько же лет прошло?

— В последний раз встречались у Фридланда, а до того сражались у Прейсиш-Эйлау.

Теперь Матвей Иванович и в самом деле вспомнил офицера. Однако же хоть и признал его, но что-то изменило лицо штабс-капитана.

— Не скрою, изменились вы как-то…

— Да ведь я тогда без усов был, — пояснил Удальцов. — Да и вас я тоже не сразу признал: с бородой-то…