Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер. Владимир Высоцкий)

Начальник табора, крапивенский полковник Дедяла, не знал, что произошло с Хмельницким, но, видя поражение и позорное бегство всех орд, отступил и остановился на болотистых берегах Плешовы.

Между тем началась гроза и хлынул сильнейший дождь. "Бог омывал землю после справедливой битвы".

Дожди продолжались несколько дней, и в течение их королевские войска отдыхали, утомленные прежними битвами; за это время казаки окружили свой лагерь валами, и он, таким образом, превратился как бы в огромную крепость.

С наступлением хорошей погоды началась осада — самая удивительная, какая когда-либо происходила.

Сто тысяч польского войска осаждало двухсоттысячную армию Дедялы.

У короля не хватало пушек, провианта и запасов, у Дедялы были неисчерпаемые запасы пороха, пищи и, кроме того, семьдесят пушек.

Но во главе королевских войск был сам король, казакам же недоставало Хмельницкого.

Польские войска были воодушевлены только что одержанной победой, казаки усомнились в себе.

Прошло несколько дней, и надежда на возвращение Хмельницкого и хана исчезла.

Тогда начались переговоры.

К королю пришли казацкие полковники и били ему челом, прося о помиловании. Они обходили шатры сенаторов, хватались за края их одежды, обещая хоть из-под земли добыть Хмельницкого и выдать его королю.

Сердцу Яна Казимира не было чуждо сострадание: он хотел отпустить чернь и войско, лишь бы ему выдали всех начальников, которых он решил задержать впредь до выдачи Хмельницкого.

Но именно такое требование не совпадало с желанием казацких старшин, которые за свои великие проступки не надеялись на прощение.

И вот во время переговоров продолжались битвы, отчаянные вылазки, и каждый день обильно лилась польская и казацкая кровь.

Днем казаки сражались с отвагой и бешенством отчаяния, а ночью толпы их подходили к королевскому лагерю, угрюмо умоляя о милосердии.

Дедяла уже склонялся на переговоры и хотел даже пожертвовать собою, лишь бы спасти войско и чернь.

Но в это время в казацком лагере начались волнения. Одни хотели сдаться, другие защищаться до смерти, но все только и думали о том, как бы ускользнуть из лагеря.

Но это казалось невозможным даже первейшим храбрецам.

Лагерь был окружен рекой и бескрайними болотами. Защищаться в нем можно было целые годы, но путь отступления был только один: через королевские войска.

Об этой дороге никто в казацком таборе и не думал.

Переговоры, прерываемые битвами, велись вяло; волнения среди казаков становились все чаще. Во время одного из таких волнений был свергнут Дедяла и избран новый предводитель.

Имя его влило новую отвагу в павших духом казаков и, отдавшись громким эхом в королевском лагере, пробудило в сердцах нескольких рыцарей заглохшие воспоминания о перенесенных несчастьях.

Новым предводителем был Богун.

Он и раньше занимал среди казаков высокий пост, как муж войны и совета. Все указывали на него, как на наследника Хмельницкого.

Богун первым из казацких полковников явился вместе с татарами под Берестечком во главе пятидесятитысячного войска. Он принимал участие в трехдневном конном сражении и, разгромленный вместе с ханом войсками князя Еремии, сумел спасти от окончательного разгрома большую часть своего отряда и найти убежище в лагере. Теперь, после свержения Дедялы, партия непримиримых избрала его верховным военачальником в надежде, что он один сможет спасти лагерь и войско.

И действительно, молодой вождь не хотел даже и слышать о переговорах — он жаждал битвы и кровопролития, хотя бы ему пришлось и самому утонуть в этой крови.

Но вскоре он убедился, что с этими полчищами уже нечего было и думать о том, чтобы силой прорваться через польское войско, а потому он ухватился за другое средство.

История сохранила память об этих беспримерных усилиях, которые современникам казались достойными титана и которые могли спасти войско и чернь.

Богун решил пройти через бездонные болота Плешовой или, вернее, построить через эти болота такой мост, чтобы по нему могли пройти все осажденные.

И вот под топорами казаков стали падать целые леса и тонуть в болотах, в них кидали возы, шатры, тулупы, сермяги — словом, что попало, и мост удлинялся с каждым днем.

Казалось, что для этого вождя нет ничего невозможного. Король медлил со штурмом, не желая кровопролития, но, видя кипевшие работы, понял, что иного исхода нет, и велел войску приготовиться к окончательному бою.