Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер. Владимир Высоцкий)

— Кто был с тобой?

— Сударь! Сударь! — восклицал Жендзян, пораженный переменой, происшедшей в лице рыцаря.

— Кто с тобой был? — кричал Скшетуский и, схватив Жендзяна за плечи, стал трясти его и сам трясся, как в лихорадке, и мял слугу в своих железных руках.

— Уж скажу! — крикнул Жендзян. — Пусть ксендз делает, что хочет: с нами была панна, а теперь она у пани Витовской.

Скшетуский онемел, закрыл глаза, и голова его упала на подушки.

— Помогите! — завопил Жендзян. — Наверно, он уже испустил дух. Что я наделал! Надо было молчать! О господи! Дорогой пан, скажите что-нибудь… О господи, недаром ксендз запретил мне рассказывать… Сударь! Сударь!

— Это ничего, — проговорил наконец Скшетуский. — Где она?

— Слава богу, что вы ожили… Успокойтесь… Княжна у пани Витовской… Они обе скоро сюда приедут… только не умирайте… Мы убежали в Замостье… и там местный ксендз поместил ее у супруги сандомирского каштеляна… для приличия… У меня было много хлопот, я всюду говорил солдатам, что она родственница князя Еремии, и потому все относились к ней с уважением. Я немало денег истратил.

Скшетуский опять лежал неподвижно, но глаза его были открыты, и лицо его было сосредоточено, — он, очевидно, молился. Закончив, он сел на постели и сказал:

— Дай мне платье и вели оседлать коня.

— А куда же вы хотите ехать?

— Давай скорее платье.

— Вы, верно, не знаете, что у нас теперь вдоволь всякого добра, король перед отъездом дал, и разные паны дали. В конюшне стоят три славные лошади… Будь у меня хоть одна такая… Но вам еще лучше полежать и отдохнуть, так как вы совсем слабы.

— Ничего, я могу сесть на коня. Ради бога, торопись!

— Я знаю, что ваше тело из железа. Пусть будет так. Только вы защитите меня от ксендза Цецишовского. Вот здесь лежит платье… Одевайтесь, а я скажу, чтобы вам дали винной похлебки.

Сказав это, Жендзян стал хлопотать насчет завтрака, а Скшетуский начал одеваться. Жендзян подал завтрак, рассказал рыцарю все сначала, как он встретил во Влодаве только что оправившегося после поединка с Володыевским Богуна, как узнал от него о местопребывании княжны и получил пернач. Как потом они с Володыевским и Заглобой отправились в Яр и, убив ведьму и Черемиса, увезли княжну и, наконец, какие опасности пришлось им испытать, когда они убегали от войск Бурлая.

— Пан Заглоба зарубил Бурлая, — заметил Скшетуский.

— Это храбрый муж, — ответил Жендзян. — Я еще такого не видывал; всегда так: один бывает храбр, другой — речист, третий — ловок, а у пана Заглобы все это есть. Но хуже всего пришлось нам в лесах за Проскуровом, когда на нас напали татары. Пан Володыевский и пан Заглоба остались, чтобы задержать погоню, я же поскакал с княжной в сторону, к Константинову, минуя Збараж; я думал, что татары, убив рыцарей, направятся за нами, в сторону Збаража. Уж и не знаю, как Бог в своем милосердии спас и пана Во-лодыевского, и пана Заглобу… Мне казалось, что их непременно изрубят. Тем временем мы с княжной бежали между войсками Хмельницкого, который шел со стороны Константинова, и Збаражем, куда двинулись татары.

— Они не пошли туда, потому что их разбил пан Кушель. Ну, говори скорее!

— Если бы я это знал. А ведь я не знал, и потому мы с княжной мчались между татарами и казаками, как в ущелье. К счастью, край был пустынный, мы нигде не встретили ни одного человека: ни в деревнях, ни в местечках, все бежали от татар, кто куда мог. Но у меня душа замирала от страха, как бы нас не захватили, что в конце концов и случилось.

— Как же так? — спросил Скшетуский.

— Да так. Я наткнулся на казацкий разъезд Донца, брата той Горпины, у которой была княжна. К счастью, он меня хорошо знал, так как видел вместе с Богуном. Я передал ему поклон от сестры, показал пернач Богуна и рассказал, что Богун послал меня за княжной и ждет за Влодавой. Донец был другом Богуна и знал, что его сестра сторожит княжну, и поверил. Я думал, что Донец отпустит и еще даст что-нибудь на дорогу, а он сказал: "Там собирается ополчение, и ты можешь попасть в руки ляхов, а потому останься со мной, поедем к Хмельницкому; в лагере панна будет в безопасности, так как сам Хмельницкий будет беречь ее для Богуна". Только он мне это сказал, я помертвел, — как ему ответить? Вот я и говорю, что Богун ждет ее и что под страхом смерти я должен сейчас ее увезти. А Донец говорит: "Так мы дадим знать Богуну, а ты не уезжай, потому что там ляхи". Мы с ним заспорили. Наконец он сказал: "Странно мне, что ты так боишься идти с нами, — уж не изменник ли ты?" И вот тогда я понял, что не остается ничего другого, как ночью убежать от него, потому что он стал меня подозревать. С меня сошло тогда семь потов. И вот я все подготовил к бегству, как вдруг ночью на казаков напал пан Пэлка.