Говард Фаст - Торквемада

— Ты подписал себе приговор, — с горечью сказал Торквемада.

— Да пошел ты к черту! — взорвался Альваро. — Приговор мне был подписан в тот день, когда король Испании посоветовал тебе попробовать моей крови и разделить с ним мое богатство!

Время остановилось — вот что лучше всего запомнилось Альваро из его пребывания в камере пыток. Впервые его привели сюда за день до Страстной недели. Из того, что происходило в первый раз, он не помнил ничего — во всяком случае, ничего, что имело хоть какое-то касательство к его теперешней жизни, заполненной разного рода пытками. Ему протыкали иглами кожу, прижигали каленым железом спину, от этого Альваро потерял реальное ощущение времени: теперь он не мог бы ответить, сколько раз его приводили в пыточную камеру.

Что-то он помнил, но не боль, боль он вспомнить не мог. Один раз перед ним всплыло лицо Томаса — безжизненная маска под куколем освещалась языками пламени, колышущимися, как маятник часов. Все время, пока Альваро видел перед собой Томаса, кто-то отчаянно кричал. Потом он понял, что кричит сам, что слышит собственный крик.

В другой раз все время, пока его пытали, взор Альваро был прикован к распятию, висевшему на стене пыточной камеры. Это был готический Христос, очень худой, очень натуральный, из раны на боку струилась кровь.

Альваро помнил, что тогда ему казалось, будто распятие движется, наклоняется все сильнее и в конце концов падает на пол, но он понимал, что это была галлюцинация.

Лучше всего он помнил потолок. Потолок был каменный, постоянно подтекал, на мокрой поверхности завелся грибок. Впервые Альваро обратил внимание на потолок, когда его вздернули на дыбу. Он смотрел на сырой потолок, крича от боли, потом перед ним возникла маска, под которой скрывалось лицо одного из мучителей. Маска — символ этой камеры. В ней все ходили в черных масках с прорезями для глаз и носа.

Запомнил он также и одного человека. В памяти Альваро он запечатлелся голым с головы до ног, хотя на самом деле нагота его была прикрыта фартуком. Этот человек был такого могучего телосложения и так физически силен, что его руки могли заменять самые страшные орудия пыток. Хотя лицо мучителя скрывала маска, Альваро он всегда представлялся смеющимся — такое наслаждение доставляли тому пытки.

Затем Альваро хлестали плетью, и тогда ему постоянно слышался колокольный звон. После плети его надолго оставили в покое, чтобы зажила спина. Больше его не пытали. Альваро помнил, как однажды, пока спина еще заживала, ему удалось подняться с тюремной койки и доковылять до крошечного окошка высоко в стене — и выглянуть наружу. Окно оказалось всего на несколько дюймов выше земли. Неподалеку играл голый малыш. Этот двухлетний мальчуган был одним из сирот, которые воспитывались при монастыре. Он играл с голубем. Голубь его не боялся — очевидно, хорошо знал мальчика. Голубь прыгал на мальчика, взбирался к нему на голову, хлопал крыльями, а малыш визжал от восторга.

Тогда же Альваро вспомнил письмо, которое оставил Катерине. Как ни странно, он не забыл ни единого слова из этого письма и повторил его вслух от начала до конца:

«Ты помнишь, моя дорогая Катерина, как один раз сказала мне, что я лучший из всех испанских рыцарей? Таким я был для тебя, для меня же ты самая чистая и прекрасная из всех женщин. Поэтому я пользуюсь случаем, чтобы сказать тебе: даже самый храбрый рыцарь, если его лишить оружия, беззащитен. Сейчас я в таком положении. Я беззащитен и наг. Каким я пришел в этот мир, таким и уйду из него, а все, чем я владею, отойдет королю и инквизиции. Пока это еще не случилось, но это неизбежно, и ничто не сможет этому помешать. Будь у меня сын, я мог бы передать ему мою шпагу — она всегда напоминала бы ему, что его отец был испанским рыцарем. Тебе же, дочь моя, я могу оставить только память, вещь столь драгоценную, сколь и опасную…»

Он остановился, припоминая, что же дальше. Но это было слишком мучительно.

Шли дни, спина заживала. Пытки прекратились. Два раза в день в камеру приносили хлеб, воду и лук. Это был ежедневный рацион Альваро. Однажды, внезапно проснувшись, он увидел, что у изножья койки сидел Торквемада и глядел на него. Сначала Альваро решил, что это галлюцинация, мираж. За время пыток у него часто случались галлюцинации, и потому он закрыл глаза, подождал и вновь открыл их. Торквемада не исчез.

Альваро потянулся за кувшином воды, стоявшим на столике у койки. Торквемада сам подал ему кувшин. Альваро отпил и сел на постели.