Эдгар Доктороу - Марш

Медицинский обоз Сбреде Сарториуса двигался в составе дивизии, направлявшейся по дороге на Уэйнсборо выручать изрядно побитую кавалерию генерала Килпатрика. Шерман использовал его кавалеристов для обманного маневра, и повстанцы, думая, что он действительно все силы двинул на Огасту, оборонялись не на жизнь, а на смерть. Стратегический план сработал, но потери были ужасны. Когда Уэйнсборо все-таки взяли, Сбреде развернул полевой госпиталь в здании железнодорожного вокзала. Раненых в рукопашных схватках оказалось так много, что санитарам приходилось оставлять брезентовые носилки с ними снаружи — прямо на станционной платформе. Там они и лежали — стонали, просили пить. Среди них сновала Эмили Томпсон, тихими словами утешения пытаясь хоть сколько-нибудь облегчить их страдания. Ей открылось, и Сбреде это подтвердил, что своим милосердием женщина гораздо лучше может преуспеть в возвращении мужества воинам, чем мужчина. Другие армейские медики тоже заметили успокоительный эффект ее присутствия. Она быстро училась. К примеру, когда человек ранен в грудь или живот, ему нельзя давать больше маленького глоточка воды. Тому, чья боль была невыносимой, она нежно прикладывала ко лбу ладонь и подносила к его губам настойку опия. Другим давала глотнуть бренди. Раненые отвечали шутками в свой адрес, а подчас благодарили ее за заботу со слезами на глазах. За некоторых, совсем немощных и умирающих, она писала письма.

Эмили сама себе удивлялась. Удивлялась тому, что она, словно бесстыжая девка, в огромной массе людей искала Сбреде Сарториуса, нашла его и стала с ним неразлучна. Что она, оказывается, способна смотреть на ужасающие вещи. Что, подобно мужчинам, может жить под открытым небом, неухоженная и без всяких благ и удобств, которые, казалось бы, женщине необходимы позарез.

Вины за то, что она нарушила верность Югу и Конфедерации, Эмили за собой не чувствовала. Все, что ее интересует, — это северянин доктор. Его невероятная способность помогать раненым оправдывает ее. Федерал тот или конфедерат, военный или гражданский — он не делает различий. Вот даже и теперь — среди лежащих на больничных койках северян в синем попадаются и солдаты в форме серого цвета. Он ощущает себя выше военных раздоров, этот Сбреде Сарториус. Похож на какого-то бога, пытающегося поставить заслон потоку людских несчастий. Война отняла у нее всю семью, но тем не менее она чувствовала, что его понимание трагичности происходящего гораздо глубже. Прийти к ней в дом и позаботиться о бедном ее отце — это было очень в его духе. Когда Сбреде заговаривал с ней, спрашивал, все ли у нее в порядке, она чувствовала себя польщенной. В том, как он говорил, звучал не то чтобы иностранный акцент, скорее некая особая интонация, происходящая, быть может, от бесстрастной лаконичности его речи. От него не исходило тех эманаций, которые с детства отвращали ее от мужчин. Конечно же, он нес на себе огромную ответственность, но она была уверена, что даже в обыкновеннейшей житейской ситуации он не станет прибегать к хитростям и уловкам. В нем совершенно не было наигранной галантности, свойственной южанам, которые — она отлично это знала — ни на секунду не задумаются, если им выпадет возможность воспользоваться ее слабостью. Тем не менее она удостоилась от него некоего мужского признания, прозрачного намека на то, что ее присутствие он одобряет не только по службе.

Дело было глубокой ночью, раньше освободиться не удавалось. Эмили стояла в дверях здания вокзала и смотрела, как при свете факелов раненых, у которых ампутированы конечности, грузят в санитарные повозки. Солдаты, углубившись на несколько ярдов в лес, копали яму для отрезанных ног и рук. Прибыла похоронная команда с телегой, груженной гробами, чтобы перевезти умерших на кладбище. Трупы обыскивали, изымали личные вещи — письма, кольца, дневники и воинские документы для установления личности. Командирам рот полагалось писать письма родственникам погибших, принося официальные соболезнования.

Эмили была без сил. И даже не знала еще, где приведется ночью спать. В здании вокзала санитары мыли пол и операционные столы, оттирая их песком. Сарториус сидел за столом начальника станции и что-то писал при свете керосиновой лампы. Для чтения и письма он надевал очки в проволочной оправе; на взгляд Эмили — прелесть, что за очочки. В них его лицо делалось мальчишеским, он становился похожим на школьника, готовящего уроки. А еще у него были необыкновенно красивые руки, большие и сильные, но с длинными, тонкими белыми пальцами. Как же искусны эти его руки! Когда она пожаловалась, что до сих пор не может заставить себя смотреть на хирургические операции, один из санитаров поведал ей: оказывается, доктор прославился в войсках способностью произвести ампутацию ноги за двенадцать секунд. А руки за девять. В полевых госпиталях всегда не хватает снотворного. Хлороформ штука хорошая, да ведь на всех его не напасешься, поэтому солдату, которому дали выпить кружку бренди, только и остается уповать на то, чтобы доктор справился побыстрее.