Эдгар Доктороу - Марш

Хотя Кальвин Харпер действительно предупреждал генерала Шермана и — более внятно — полковника Тика о том, что камерой прикрывается инсургент, солдат-мятежник, он понимал, что командующего армией, человека и так занятого по горло, даже и спрашивать не станут, чтобы не отвлекать на подобные пустяки, а полковник, сам получивший ранение, вряд ли будет свидетельствовать благоприятно. Мой единственный шанс, — подытожил свой рассказ Кальвин, — в том, что я негр, а значит, такая мелкая сошка, что за всеми своими великими делами они могут обо мне и позабыть. Но это мой единственный шанс.

Стивен подумал и согласился. Огромная масса людей в армии живет и движется сложным и непостижимым образом, война стремительно близится к концу, и это разлагает дисциплину. В предчувствии перемен генералы, надеясь с ними совладать, строят новую систему бюрократии. Правым флангом теперь служит Армия Теннесси, левым — Армия Джорджии (ее создал, двигаясь через Джорджию, сам Шерман из остатков Четырнадцатого и Двадцатого корпусов и Армии Камберленда), а новой главной колонной от побережья движется Армия Огайо. И как все это понять? Корпуса какие-то, дивизии, бригады, отдельные отряды, каждому из которых теперь положен боевой стяг, каждый в целях лучшего администрирования отличается от всех прочих, хотя понять, в чем это администрирование заключается, обыкновенный пеший солдат, шагающий в пыли под жарким солнцем, разумеется, не способен. Стивен, например, даже не знал, сохранилось ли за его полком старое название «Сто второй Нью-Йоркский». Можно было идти милю за милей, не видя конца и края колоннам солдат, лошадей и телег. Орел, парящий высоко над местностью в теплых токах апрельского ветра, увидел бы лишь нечто переливчато-синее и извилистое, как река, текущая среди пойменных лугов. Стивен предложил влиться в эту реку на фотографическом фургоне Иосии Калпа, надеясь, что иного пропуска кроме новехонькой синей солдатской формы на ездовом им не потребуется.

Единственной проблемой оставался Берт.

Они заняли место ближе к концу обоза, так далеко позади передовых отрядов, что обыденные схватки с повстанческой кавалерией, которая наскакивала и исчезала, наскакивала и исчезала, не затрагивали даже отзвуками. Лишь веял апрельский ветерок, скрипели тележные колеса и слышался мерный стук копыт по утоптанной грунтовой дороге. Но мул по имени Берт не очень-то любил тащиться в двух шагах за одной телегой и в двух шагах впереди другой. Он то и дело упирался и всех, кто позади, задерживал. Все время пытался, нарушив строй, выйти в поля. Когда мимо слишком близко галопом проезжало подразделение кавалерии, Берт поднимал голову, скалил зубы и ржал.

Слушай, этот твой мул… — обернувшись, крикнул под фургонный навес Стивен, — ему совсем не нравится поездка!

Он Берт. Так и зови его, — отозвался на это Кальвин. — Он всегда был себе на уме. А мне он как старый друг. Дай я с ним поговорю минутку; посмотрим, что из этого получится.

Не думаю, что это дельная мысль, — усомнился Стивен. — Лучше тебе сидеть тихо и носа не высовывать.

Некоторое время спустя на пути оказалась речка; мост взорван, саперы только что подвели понтоны. На быстром течении понтоны слегка покачивало, и Берт, которому не понравился гулкий полый звук из-под копыт, чуть не направился вместе с военным фотосалоном Иосии Калпа и всеми его обитателями прямо в воду.

Стивену удалось его удержать, но после переправы он вывел фургон из колонны и остановил Берта под большой сосной.

Из фургона выпрыгнула Перл. Чо бум делать?

Будем ждать. Скоро пойдет запас лошадей и мулов. Надо обменять этого гада на любого армейского мула.

Да кто ж его возьмет?

Тогда я попытаюсь выпросить, если получится.

Бесплатно выпросить не получится, — сказала Перл. — Кто ж тебе такой подарок-то сделает — хорошего армейского мула!

Они поглядели друг на друга. За жалованьем Стивен не ходил. Иначе быстро оказался бы в полку.

Перл вытащила из кармана носовой платок с завязанной в него золотой монетой.

Да ну, — замахал на нее руками Стивен, — ты что! Один золотой ты профитилила уже!

Не важно. Кальвин, — позвала она, — где, ты сказал, твой дом?

В Балтиморе, — послышался ответ.

Все. Покупаем нового мула, Кальвин. Этот твой старый до Балтимора вообще не дойдет.

Повисло долгое молчание. Ладно, — вздохнув, согласился наконец Кальвин.

Едва Бобби Бразил вошел с передовым отрядом в городок Смитфилд, как тут же оказался под огнем инсургентов. Вспышки мушкетных выстрелов мелькали под крышами амбаров и в окнах вторых этажей. Один шустрый суржик палил с церковной колокольни. Повернув за угол, Бразил увидел чуть дальше по улице баррикаду и едва успел отскочить назад. Туда, где он только что стоял, ударил снаряд, и, когда дым рассеялся, на дороге зияла яма. За то, что Бразил пережил двоих предшественников, его сделали сержантом. В его взводе служили сплошь деревенские парни из глубинки. В замешательстве они сгрудились в узком проулке, не зная, что делать. Войну полагается вести из земляных окопов и из-за деревьев, еще можно стрелять через речку или утопая в болоте. Но не на городской же улице, бегая от здания к зданию! Ну что, балбесы? А ведь вам повезло! — бодрячком обратился он к ним. — Бобби Джей Бразил уличным забиякой стал в тот самый день, как научился ходить! Настоящей был грозой Пяти Углов и наказанием для всей авеню Центральной. Щас мы в эту войну внесем городского лоску!