Алексей Хлуденёв: Олег Рязанский

Витовт догадался, что мать, видимо, успела поворожить, и он недовольно, по-воински грубо, ответил:

— Насчет Руси, мать, ты, может быть, и права, но Олегу Рязанскому и его зятю Юрию Смоленскому я охотно сверну головы.

Бируте не понравился такой ответ, и она промолчала. Витовт пояснил:

— Юрий казнил моего наместника, и за это я его не прощу. А Олега не прощу за то, что он первый пособник Юрия и посадил его на Смоленске.

Тогда Бирута сказала:

— Разве ты на его месте не так бы поступил?

— Так, — сказал Витовт. — Но Олега я уберу с дороги.

— Не трогай его, — посоветовала Бирута.

Сын посмотрел на мать, старую и мудрую, с волевым подбородком, унаследованным от неё им самим. Она пояснила:

— Олег стал стар и скоро умрет. Своей смертью.

В самом деле, подумал Витовт, этому Олегу пора и на тот свет. До каких пор ему выезжать на поле брани? Не выждать ли, как советует мать, какое-то время? Когда он умрет, тогда и турнуть Юрия из Смоленска. Без поддержки он не усидит на столе. Правда, у Олега есть два сына, но навряд ли они с таким же успехом, как и отец, смогут держать Юрия на престоле.

Витовт чувствовал, что душа его тихо радуется такому ходу мыслей. В самом деле, как это просто — выждать какое-то время, пока Олег не уйдет на тот свет, и тогда куда легче управиться с Юрием.

Но Бирута, оказывается, ещё не все высказала. Чуть погодя она посоветовала сыну не навязывать Руси католической веры. Это было бы преступно по отношению к православным, как преступно навязывание католицизма Литве. Русские не примут чужой веры, а если они не примут чужой веры, то их не взять ничем, никакими мерами, никакой силой.

Витовт вспомнил свое недавнее пребывание под Смоленском. Уже тогда он ощутил — путь на Восток ему преграждает не столько сила военная, сколько сила православия, незримая, обозначенная лишь храмами, куда стекался народ для молений, да крестами. Хотел того Витовт или нет, но, став католиком, он невольно настораживал православных, которые опасались, что если Смоленск отойдет к окатоличенной Литве, то это может обернуться для них попыткой отторжения их от предковской веры.

Все-таки мудра его матушка! И этот второй её совет Витовт запомнит и учтет в своих дальнейших планах и действиях.

Когда Витовт стоял под Смоленском, князь Олег, получив об этом весть от зятя, просившего у него помогу, стал готовиться к походу. Выступить не успел — ему донесли, что Витовт, не взяв Смоленска, ушел восвояси. Князь Олег был рад успеху своего зятя, сумевшего отстоять свой город без его поддержки.

Однако, предвидя, что упорный Витовт будет вновь и вновь цепляться за Смоленск и не успокоится, пока не добудет его, решил готовить упреждающий удар. Совсем некстати стало ухудшаться его здоровье, стали выпадать зубы, заваливаться рот. Одолеваемый хворями, князь Олег все более стал ощущать потребность жизни внутренней, жизни покаянной ради спасения собственной души. Подумывал о том, чтобы до скончания дней своих заключить себя в монастырь и принять святую схиму. Внутренне он готов был предаться суровому аскетическому образу жизни для очищения своей души от страстей, порождаемых самолюбием и самоугодием. Готов был давать отпор даже и малым своим страстям — этому он изрядно научился в дни хотя и непродолжительных, но частых своих пребываний в Солотчинской обители.

В то же время что-то ещё удерживало его в миру, в своей должности, что-то не позволяло ему разом обрубить все. Все, к чему был привязан и призван, что имел, строил и созидал, за что страдал и платил кровью. Не так-то просто решиться в одночасье вручить великое княжение наследнику. Сможет ли Федор, старший сын, при помоге Родослава удержать великое рязанское княжение? Сможет ли постоять за свой народ? За свою отчину и дедину? Сможет ли поддержать в трудный час Юрия Смоленского?

Ох, Юрий, Юрий!.. Прямой, горячий, в чем-то непутевый, в чем-то незадачливый… Как ты там — вне ока тестева? Вне его крыла, которым он тебя охранял, как курушка охраняет цыплят от коршуна? Помни, Юрий, помни, зять мой, — спасение твое не во мне, твоем тесте, а в тебе самом, в твоем народе, а более всего, — в Господе Боге, заповеди которого, увы, ты предаешь забвению…

Часто Олег Иванович трогательно думал о дочери Анастасии, которая так неожиданно пришла к нему в Смоленске посетовать на супруга. И, сетуя, не себя она жалела, а его…

Нелегко, очень нелегко было князю Олегу вдруг взять и отмахнуться от всего, что приросло к нему, что было его заботой и болью. Не решаясь оставить навсегда мирскую жизнь и уйти в монастырь, князь Олег, при его-то здоровье, уже не мог позволить себе возглавить войско и отправиться на поле брани. Встал вопрос — кого из сыновей послать на Литву во главе войска? Если по старшинству, то уряжать старшим воеводой следовало Федора. Но Федор, в отличие от Родослава, в ратных делах был менее удачлив; ему куда лучше давались дела управленческие.