Андрей Геласимов - Степные боги

Одинцов сел и на секунду о чем-то задумался.

– Вы сами видели, как он ее бьет? – спросил он ефрейтора.

– Ага, – невесело усмехнулся тот. – Мне еще жить охота… У баб разузнал.

– Н-да… Заварили вы кашу.

– Не я один, между прочим…

– Слушайте, вы перестаньте мне это…

Одинцов вдруг осекся и уставился куда-то за спину Соколова. Тот быстро оглянулся. В темноте недалеко от него неподвижно стоял один из японских военнопленных.

– Тьфу, напугал, косоглазый! – чертыхнулся ефрейтор. – Ты чего подкрадываешься? Кто такой? Не вижу!

– Ивая Масахиро! – вытянулся японец.

– А-а, хромой, – протянул ефрейтор. – Чего тебе? Отбой уже был. В карцер захотелось?

Масахиро молча смотрел на него.

– Ну, чего молчишь? Язык проглотил, что ли?

– Миянага Хиротаро… Два дня карцер сидер… Теперь карцер нет, барак тозе нет…

– Ушел он, – сказал ефрейтор. – Пацана местного лечит в Разгуляевке.

Японец перевел недоверчивый взгляд на старшего лейтенанта.

– Вам ведь ясно сказали, – пожал плечами Одинцов. – С ним все в порядке. Он скоро придет. Возвращайтесь к себе в барак.

Масахиро помедлил еще секунду, потом повернулся и, сильно хромая, растворился в темноте.

– Вот люди, – сказал Соколов, оборачиваясь к Одинцову. – То грызутся как псы, то уснуть друг без друга не могут. Хрен их поймешь.

Одинцов ничего не ответил, аккуратно складывая свои листочки.

– Ну, так чего, старлей? – заговорил Соколов после недолгого молчания. – Надо Алене как-то помочь… Заступиться бы нам за нее… А? Ты чего скажешь?

Одинцов поднялся из-за стола.

– Я думаю, она заслужила то, что с ней происходит, – сказал он и закрыл окно перед лицом Соколова.

* * *

До рассвета оставалось уже меньше часа. Понурая Звездочка медленно брела по степи без всякой дороги, а дед Артем напряженно всматривался в траву перед ней. Он боялся, что лошадь не заметит в предрассветных сумерках тарбаганьей норы, провалится и сломает ногу.

Рядом с ним сидел Петька, который изо всех сил старался не расплескать из стакана чудесную воду. Когда Валерку выносили из дома, дед Артем сказал, чтобы Петька отдал стакан мамке, но тот молча закинул в телегу своего волчонка, потом забрался туда сам и нахохлился в ожидании, когда усядутся остальные.

Теперь он время от времени покачивался на ухабах и всякий раз в этом случае поворачивался к деду бочком, чтобы тот не увидел, как вода из стакана выплескивается ему на руки. Петька осторожно косился на деда и не узнавал его в молочной полумгле, установившейся в степи в этот час. Белая всклокоченная борода растворялась в полупрозрачном воздухе, и от этого дед сам становился слегка прозрачным и похожим на сон. Петька оглядывался назад и смотрел на склоненные головы обеих женщин, на неподвижно лежавшего под одеялом Валерку, на Хиротаро, который, не моргая, напряженно глядел куда-то вбок, и все они тоже казались ему сном, плывущим над степью. Чтобы прийти в себя и удостовериться, что дед сейчас не исчезнет, Петька несмело протягивал к нему руку, но телегу снова подбрасывало, вода из стакана проливалась ему на колени, и он понимал, что все это не сон.

– Ну так что? Может, здесь? – сказал дед Артем, останавливая лошадь и с надеждой оборачиваясь к сидевшему позади него Хиротаро. – Ты уж давай выбирай место, ети его. Сколько можно…

Он останавливался так уже пять или шесть раз, но японец по известным только ему одному причинам отказывался приступать к ритуалу.

– Прохое место, – отрывисто говорил он, даже не оглядываясь по сторонам, и дед Артем со вздохом понукал смертельно уставшую лошадь.

Однако на этот раз Хиротаро ничего не ответил. Посмотрев на белеющие вокруг глыбы каменной соли, он молча спрыгнул в траву.

– Ну, слава те, господи, – забормотал дед, спускаясь с телеги. – Я уж думал, уморить, супостат, решил мою Звездочку. Сутки, считай, по степи ходит коняга… В райцентр вчера председатель с утра услал. Водки им для героев мало… Тоже нашли героя – Митьку Михайлова… Дрын по нему осиновый плачет… Могли бы у меня, между прочим, спиртику прикупить. Нет, поезжай, Артемка, по государственной надобности… А сена у них попросить – так сразу и шиш… Ничо-ничо, Нюрка, вернутся братья твои с Берлина – они ему покажут, где у кобылы хвост… Узнает ишшо…

Дед продолжал бормотать, заботливо кружась вокруг лошади, а Хиротаро с китайской статуэткой в руке неподвижно смотрел на восток. Небо над степью в той стороне уже посветлело, и облака вытянулись над горизонтом, как лиловые острова в розовом океане.