Андрей Геласимов - Степные боги

Прикрыв яму досками, он снова забрался на сеновал и стал ждать Валерку с развединформацией. На улице уже начинало темнеть. Из дома доносились крики бабки Дарьи и деда Артема. Разобрать, что кричат, было невозможно.

* * *

Японца, про которого Петьке рассказал Валерка, звали Миянага Хиротаро. Во время боев на Халхин-Голе в тридцать девятом году он воевал на высоте под названием «Палец». Японцы по-своему называли ее «высота Фуи», но это не помогло им продержаться там больше четырех дней. Наши раздолбили их укрепленные позиции артиллерией, а потом выбивали уцелевших гранатами из лисьих нор. То же самое произошло две недели спустя на сопке Ирис-Улийн-Обо, куда выживший Хиротаро отступил с остатками своего полка. Японцы не хотели сдаваться и предпочитали разлететься в клочья от советских гранат, но Хиротаро служил в санитарной роте, поэтому, услышав русскую речь, выбросил из укрытия свой карабин. Кто-то ведь должен был заботиться о раненых солдатах в плену. Мертвый врач лечить не умеет.

Во время обмена пленными Хиротаро отказался возвращаться к своим и с тех пор ютился в том самом японском бараке, с которого когда-то начался разгуляевский лагерь.

В сорок втором году, чтобы получить разрешение на выход за ворота, он одними травами вылечил от триппера тогдашнего коменданта. На радостях тот расщедрился и позволил ему собирать свои травки в окрестном лесу. Когда за очередной дебош коменданта разжаловали и отправили на фронт, эти прогулки прекратились.

Весной сорок третьего после нашей победы под Сталинградом немцев окончательно погнали на запад, а Хиротаро высадил для охранников лагеря целую грядочку табака – в травах он действительно разбирался. К осени всю его ботву раскурили, не дождавшись, пока она просохнет как следует, а японцу предложили высказать свои пожелания. Думали – попросит жратвы, но он сказал, что хочет карандаш и тетрадку.

Тетрадка была нужна ему, чтобы описать всю свою жизнь для оставшихся в Нагасаки сыновей. До сорок третьего года он еще надеялся на возвращение в Японию, но после капитуляции фельдмаршала Паулюса пришел к выводу, что семьи своей ему уже не видать. Русские наступали на всех направлениях.

В принципе, Миянага Хиротаро готов был умереть за своего императора в глухих забайкальских степях, но все же ему хотелось оставить по себе память. В тетрадку он записывал всякую всячину. Писал своего рода историю: воспоминания о годах учебы в Париже, размышления о любви, предания о самураях, заметки о местной природе. Иногда он зарисовывал листья забайкальских растений, а ниже описывал их лечебные свойства в изложении охранников лагеря. То, что казалось ему невероятным или просто смешным, он обводил двойной линией и рисовал рядом глупую рожицу. Еще он писал про свое детство, про милую девушку Полину, жившую с ним на Монпарнасе, про Халхин-Гол и страшную высоту Фуи, про своего друга Масахиро, из-за которого остался в русском плену, про многорукую богиню Каннон и много всего другого, включая пространные рассуждения о японской истории, а также о судьбах Запада и Востока.

Тетрадку он прятал под половицей в бараке рядом со своими нарами. Когда-нибудь, думал он, этот барак снесут, записки его будут найдены, и, если война к тому времени кончится, их переправят домой в Японию, в Нагасаки.

Но все вышло не так.

Кто-то из пленных донес новому коменданту, и Хиротаро на несколько дней попал в карцер. Никто из русских по-японски читать не умел, поэтому начальство решило, что это шпионские донесения. Про что еще мог писать пленный япошка, у которого одно время было разрешение на выход из лагеря?

Сначала хотели на всякий случай шлепнуть его, но потом вспомнили про табак. После роскошного генеральского курева, которым Хиротаро обеспечивал всю охрану, армейскую махорку смолить уже никто не хотел.

Японцу велели больше ничего не писать, а потом тихой сапой вернули его в барак. Толстую тетрадку в дерматиновом переплете сожгли. Наверх о происшествии докладывать не стали.

Но японец не успокоился. Вторую тетрадку он выпросил у приехавшего специально к нему из областного управления лагерями военврача Потапенко. Высокое начальство прознало о случае исцеления бывшего коменданта и отправило в разгуляевский лагерь гонца. Гонорея не щадила ни слабых, ни сильных. Свирепствовала, как немецкие танки на Курской дуге.

Получив в обмен на рецепт из трав заветную тетрадку, Хиротаро решил вести себя поумнее. На этот раз он не стал показывать ее никому из соседей по бараку, а спрятал в глубоком овраге за воротами лагеря. Отправляясь тайком на поиск трав, он практически каждый день проверял ее сохранность, однако в барак приносить не спешил. Ему хотелось, чтобы все забыли о его странном занятии.