Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

Дулдулович повернул голову и остановил на своем собеседнике тяжелый, внимательный, изучающий взгляд.

— Это правда? — после долгой, многозначительной паузы спросил он.

— Что — правда?

— Правда, что иные сторонники Вахитова и впрямь готовы от него отвернуться?

— Ах, господин Дулдулович, — вздохнул тщедушный. — Мы так часто принимаем желаемое за действительное…

— Ну что ж, — отозвался Дулдулович. — Спасибо за откровенность. Нам, истинным мусульманам, не годится морочить друг друга. Всегда лучше знать правду, как бы ни была она горька… Кто же все-таки входит в этот Мусульманский социалистический комитет? Верно, одна голытьба?

— Эх, если бы так… — вздохнул тщедушный. — То-то и беда, что МСК теперь уже большая сила! Проклятый Вахитов сумел привлечь туда многих интеллигентов. Он, знаете ли, умеет привязать к себе людские сердца…

— Ты склонен объяснять это только личным обаянием господина Вахитова?

— Не только обаянием, но и другими качествами. Он весьма начитан. К тому же великолепный полемист. Главная его сила — поразительное спокойствие. Если б вы видели, как он умеет слушать противника! Ни один мускул на лице не дрогнет. А потом с этакой спокойной усмешечкой ка-ак пойдет опровергать довод за доводом… Камня на камне не оставит! Логика у него, надо сказать, железная…

— Ну, и в нашем Мусульманском комитете тоже немало блестящих людей… Туктаров, Исхаков, Терегулов, Гаспринский, Таначева, Максудов, Алкин… Цвет нации! Цвет мусульманского мира!

— Да, имена громкие, ничего не скажешь, — усмехнулся тщедушный. — Однако сохранить безраздельное свое влияние на людей им так и не удалось. Наш Мусульманский комитет был создан седьмого марта прошлого года. А ровно через месяц, седьмого апреля, организовался МСК. Не так уж трудно было сообразить, что МСК создан в противовес Мусульманскому комитету. Но покамест этот ваш цвет нации занимался пустыми словопрениями, МСК с каждым днем все больше и больше набирал силу. Влияние его росло с каждым днем. И вот вам результат…

Он кивнул на толпу, сгрудившуюся у здания Совдепа.

— А кто выбирал Вахитова в Учредительное собрание? — задумчиво спросил Дулдулович.

— Он прошел туда по списку номер десять, то есть от МСК. Выбран по трем округам. Так что, как видите, популярность среди мусульман у него немалая.

— Да, — мрачно сказал Дулдулович. — Ты прав. Раньше надо было думать. Задавить этого Вахитова, пока он силу не набрал… Ну да что теперь об этом… Ладно, друг мой Харис, оставим этот разговор. Скажи мне только напоследок: как ты думаешь, к чему стремится этот Вахитов? Чего ему надобно? Власти? Славы?

— Он говорит, что власть должна принадлежать народу.

— Ну, это теперь все говорят. А за этим-то у него что скрывается? Не может ведь такой умный человек не понимать, что власть никогда не была и не будет в руках у голытьбы.

— Помню, он как-то выступал в рабочем клубе Алафузовскои фабрики. Ну, один из его противников задал ему как раз вот такой вопрос. «Вы требуете, — сказал он! — немедленной передачи власти рабочим и крестьянам. Да ведь они неграмотные! Сами подумайте, как они будут управлять государством?»

— Интересно! И что же Вахитов?

— Он так сказал: «Рабочие, быть может, пока и неграмотные, и управлять государством не умеют. Но они сумеют диктовать вам свою волю. А вы, грамотные, будете выполнять то, что они вам продиктуют!»

— Ну, это демагогия, — пожал плечами Дулдулович.

— Я же говорю, демагог! — поддакнул Харис.

Тем временем вокруг началось какое-то движение. Народ заволновался, и вдруг вся толпа хлынула во двор Совдепа. Пока Дулдулович и Харис соображали, что к чему, пока они, выброшенные людским водоворотом, подоспели к задним рядам толпы, теснившейся во дворе, митинг уже начался.

Говорил плотный, невысокий человек, которому, судя по его спокойному, уверенному тону, давно уже не в новинку было размышлять вслух при большом стечении народа.

— Товарищи мусульмане! Мы тоже за Приволжскую автономию! Мы, большевики, стоим за самоопределение всех наций, входивших в состав бывшей Российской империи. Но только при одном условии: если вы сами будете вершить свою судьбу. Только в том случае, если власть будет в руках мусульманских рабочих, мусульманских крестьян и мусульманских солдат, — только тогда перед всем трудовым мусульманским миром откроются ворота в новую, светлую жизнь!

— Это что за птица? — спросил Дулдулович у Хариса.