Алексей Шишов: Помни войну

— Я успел пройти из этого предмета одну Ольгу Святую, и больше ничего...

Директором морского штурманского училища был старый подполковник В. М. Бабкин, который относился к своей службе рачительно. Он заглядывал в училище ежедневно, предварительно обходя скотный двор, являвшийся основой существования военного учебного заведения. После этого директор проводил «отеческую» беседу с мальчишками-кадетами, укоряя их то за разбитую тарелку, то за порванную штанину:

— Ну, где я напасусь денег, когда на всех вас отпускают в год только тысячу сорок рублей? Я спрашиваю вас, где я возьму денег на новую посуду и форменные штаны?..

Подобные сцены случались почти ежедневно, и кадеты вскоре привыкли к ним, как к чему-то неизбежному в их жизни. А к директору Бабкину они вскоре «подобрали» надежные ключи. Тот питал слабость к хоровому пению и с удовольствием слушал военные песни в исполнении своих двенадцати воспитанников. После этого он становился добрым к мальчуганам в кадетской форме:

— Ну, дети мои. И порадовали же вы меня своим песнопением. Ну прямо как полковые песенники на привале...

Окончившие училище производились в «кондукторы» корпуса штурманов флота. Это был не офицерский чин. Только через два года морской практики на просторах Тихого океана выпускникам давался чин прапорщика — первый офицерский. Дальнейшая служба таких ластовых офицеров проходила не на боевых кораблях, а преимущественно на вспомогательных судах военных портов.

Преподавателями в училище были портовые офицеры и чиновники, не получавшие за свой труд никакого вознаграждения. Найти подходящих специалистов в маленьком Николаевске было трудно, в первую зиму макаровской учебы, например, учителя математики менялись три раза.

Классов имелось только два — младший и старший, по шесть кадетов в каждом. По сложившейся традиции младшие кадеты были отданы на попечение старшим, которые имели право даже наказывать подопечных. Прекословить не приходилось, поскольку за возражением могла последовать затрещина. Степан Макаров, перейдя в старшее отделение и вскоре получив чин фельдфебеля, никогда не следовал такому примеру:

— Среди кадетов отношения должны быть товарищескими, а не отношения тиранов к начинающим учиться.

Впоследствии Степан Осипович подробно опишет училищный быт, не скрашивая его теневые стороны, о которых обычно стараются умалчивать:

«...Жили мы довольно дружно, только старшие обращались с нами гадко: они наказывали нас без обеда и за всякую малость, в особенности ежели в обеде были осетровые котлеты; тогда старший обыкновенно ставил всех маленьких во фрунт и осматривал все мелочи, за малейшую неисправность наказывал без второго кушания. Таким образом, в обед у старшего и его товарищей оказывались полные тарелки котлет. Тогда как у тех из маленьких, которые не были оставлены без второго кушания, были только по одной или по две (остальные они должны были добровольно отдавать)...»

Только один вид занятий в училище был поставлен превосходно — морская практика. Она с лихвой (при обязательной старательности самого кадета) компенсировала все недочеты по части теории. Практика начиналась после окончания классного обучения зимой. Кадеты старшего отделения с ранней весны до поздней осени уходили на кораблях Сибирской флотилии «Японец» и «Маньджур» в практическое плавание.

Младшие же штурманские кадеты оставались предоставленными самим себе, оставаясь под присмотром родителей. Отпуская их по домам, начальник училища подполковник Бабкин говорил:

— Последний годок быть вам возле маменьки. На судах по океанам и Амур-реке еще находитесь. Мало не будет...

Классных наук кадеты получали мало. Остальные знания Степан Макаров добывал самообразованием. Читал он очень много, пользуясь книгами Николаевской морской библиотеки, которой заведовал подпоручик корпуса флотских штурманов Ф. К. Якимов, домашними библиотечками офицеров, преподававших в морском штурманском училище. Это были преподаватели французского языка и словесности Н. Я. Стоюнин, законовед Б. А. Бровцын. Они отметили старания и любознательность штурманского кадета и старались во всем помочь его «самоначитанности»:

— Читай, Степан. Да на ус себе знания наматывай. Лучших книг по всей Сибири не сыщешь, до самого Иркутска. Там-то гимназий много и, дай Бог, когда-нибудь университет устроят...

Юноша ревностно относился к службе, будь то в училище или на судах, где проходил практику, и во всем проявлял истинную любовь к морскому делу. Именно этим можно объяснить его тягу к чтению, к накоплению научных познаний. Позднее он скажет: