Натан Рыбак - Ошибка Оноре де Бальзака

Ксендз кивнул головой.

— Трудные времена! — пожаловался он.

— А почему трудные? — спросил Кароль. — Не знаете? Слушайте меня. Потому трудные, что отпустили вожжи. Много воли черни дали. Европа! Хвастовство, богохульство и не знаю что еще! Вот пусть теперь и пожинают плоды.

— Слава небу, наш монарх не поддается этой европейской либеральной заразе.

Кароль не мог успокоиться. Он в ярости бил тяжелым кулаком по ручке кресла:

— Слушайте меня, святой отец. Побольше нагаек, шпицрутенов, виселиц, — так воцарятся тишина и спокойствие. Холоп будет знать свое место.

Приподнявшись с кресла, теряя от бешенства голос, Кароль прохрипел:

— Вообще эти литераторы, писаки проклятые, ненадежны. Я никому из них не верю. Где их нога ни ступит — всюду сеют соблазн, разрушают установленный веками порядок. Вы думаете, этот Бальзак тут не напакостил, холера его забери?

Ксендз и управитель уже забыли тайную вражду, Общий язык был найден, и он притушил едва не возникшую ссору. Поболтали еще часок, и ксендз уехал.

Кароль приказал седлать лошадь. Поехал, подгоняя буланого скакуна, в поле. На широких полосах уже копошились люди. Они издалека замечали всадника и еще ниже пригибались к земле. Чтоб его черт пронес! Еще, чего доброго, привяжется. Василь стоял у телеги, на краю пашни, на самой опушке березовой рощи. Он стаскивал плуги на землю. Тут же топтались волы. Мужики в сбитых набекрень шапках курили трубки. Головы их были окутаны сизоватыми облаками дыма. Через поле, прямо на них, гнал наметом коня управитель Кароль Он осадил буланого и соскочил на землю. Бросив повод подбежавшему мальчишке, он подошел к толпе мужиков. Они разом, точно по команде, низко поклонились и сняли шапки.

— Добрый день, пан, — прохрипели все разом.

Кароль не ответил, мгновение они стояли так, низко склонив головы, а потом выпрямились, избегая глядеть ему в глаза. Он крепко сжимал в руках за спиной нагайку и чувствовал, как его охватывала неудержимая ярость.

— Чего стали, быдло?

Кароль шагнул вперед и едва сдержался, чтобы не хлестнуть нагайкой ближайшего крестьянина. Это был долговязый чахоточный Мавродий, сосед деда Мусия. Он, низко склонив голову, дрожащим голосом сказал:

— Мы не стояли, пан, готовимся пахать.

Кароль кусал губы. Перепуганные мужики молчали. Они хорошо знали натуру своего управителя. Упаси боже проронить лишнее слово — в землю втопчет. Едва переводя дух, все тревожно ждали, пока утихнет панский гнев.

Василь замер у воза, впившись пальцами в вилы, которые держал в руках. Что-то мохнатое, пестрое прыгало у него перед глазами, во рту стало сухо, сердце билось часто-часто. Управитель глянул на него особенно зорко и усмехнулся.

«Он так не уйдет отсюда», — понял Василь, поймав взгляд Ганского. Один миг Кароль думал, что лучше уйти. Вскочить на коня и умчаться подальше. Черт их возьми, этих разбойников! Вечером прикажет отстегать на конюшне. Но глаза парня показались ему чересчур наглыми. Вспомнилось и другое: это за него просила русая красавица Марина, умоляла не отдавать в солдаты. Что ж, Кароль сдержал слово. Недолго этому молодцу нежиться в Верховне. Скоро забреют ему лоб. Всплыла в памяти недавняя беседа с ксендзом. Многозначительные намеки на осторожность. Что ж это будет, матка боска, если с холопами придется вести себя, как с господами?

Кароль Ганский, точно преодолев преграду, вплотную приблизился к толпе.

— Плохо готовитесь, холера вас побери! — закричал он вне себя, словно ему возражали и не давали говорить спокойно. — Молчать, быдло, не шевелиться!

Мавродий, стоявший ближе всех, задрожал.

Кароль видел, как мелко дрожали руки мужика. Он проглотил слюну и закричал:

— Я вам покажу, свиньи! А ты чего разбойником насупился? — крикнул он вдруг Василю.

— Не кричите, — тихо промолвил Василь и почувствовал, как побледнел, как неожиданно напряглось все тело.

— Что ты сказал, холоп? — взвизгнул управитель и протиснулся к нему.

Мужики окружили их. Мавродий растерянно взглянул на крестьян, испуганно протянул руки к управителю:

— Не слушайте его, ваша милость, молод еще он, глуп…

— Молчи! — обрезал Мавродия управитель. — Как ты, сволота, осмелился заговорить? — обратился он к Василю, крепче сжимая за спиной нагайку. — Молчишь? А, так!..

И, уже выхватив из-за спины нагайку, пан Кароль мгновенно понял, что этого не следовало делать. Но было поздно. Нагайка со свистом рассекла воздух и тяжелым оловянным наконечником упала на щеку Василя. Тот пошатнулся от боли. Но не крикнул, не вытер крови, побежавшей тонкой струйкой по подбородку. Он раскрыл широко рот, глотнул воздух и со всего размаха всадил вилы в грудь управителя.