Кавад Раш - Рождение танковой нации

Почему не восстанавливаются имена старых славных кораблей "Рюрик", "Златоуст", "Три Святителя", Тромобой", "Азов"? Вот крейсер появился "Адмирал Чобоненко". Какое морское сражение он выиграл? Он был, видимо, хорошим служакой. Но где любимые корабли Петра Великого "Полтава", "Предестинация", "Ингерманланд"?

Если бы мы не были слабы на голову, то не дали бы первый офицерский чин старой армии "прапорщика" тому богатырю, который выдает на складе портянки и красную рыбу.

— Воинская повесть "Рождение танковой нации" для многих будет откровением, ведь множество фактов, суждений, оценок до сих пор не звучало в открытой печати. Откуда вы брали эти уникальные материалы?

— Я беру все данные в открытой печати. Только безродные потомки разночинной революционной дворни верят и смакуют "мировые заговоры" и ищут правду в засекреченных архивах. Они же частушки с повизгиванием, эти трупные пятна на теле любой культуры, принимают за народный жанр, березу за символ, приблатненный скулеж за "афганские" песни, а блеющие завывания за эстрадные песни.

Все "мировые заговоры" и "закулисы" гнездятся в наших душах и в водке.

— Вы настолько погружены в военную тематику, что, кажется, ничего более вас и не интересует. А любовь?

— Чудный вопрос в пушкинский год. В студенчестве мы тайно поклонялись верности Сольвейг. Позже надеялись на спасительный образ княгини в малиновом берете — Татьяны Лариной. Вся неразгаданность Пушкина, быть может, в его иноческом идеализме и тоске по чистоте. Широк был пушкинский круг офицеров-дворян, от будущего святителя Игнатия Брянчанинова до глубокомысленного лейб-гусара Петра Чаадаева и всех офицеров 1812 года. Лучше всего на ваш вопрос ответил бы ободряемый Пушкиным будущий поэт лейб-егерь граф Алексей Толстой, в 15 лет воскликнувший: "Я верю в чистую любовь!"

И я до сих пор верю. Не ее ли всю жизнь искал Пушкин, в земле Российской просиявший и павший в бою с иноземцем у Черной речки за честь русской семьи? Что до меня, то надеюсь с этой воинской повестью покончить с военной темой навсегда. У меня давно на очереди "императорские сады" и, кстати о любви, очерк-эссе "Святые жены Руси".

— Так все-таки, мы уже побеждены или нет? Есть у армии силы нас защищать? Скажите просто: вот в этом и этом мы сильнее всех, а здесь слабее.

— Россия непобедима. С ней все павшие за нее на поле брани и все святые. Такую армию подвижников не могут выставить все государства на Западе и на Востоке, взятые вместе. В этом веке Россия дала больше святых мучеников, чем всё христианство за 20 веков на всей планете. Промысел выбрал Россию единственной и вечной сверхдержавой в священном измерении. Что до измерения земного и даже бытового, то величие народа заключается в способности не только переносить поражения, но даже крепнуть от них. Пока нам все идет на пользу в эти хоть и смутные и мародерские, но все же очистительные годы. Даже в застое и смуте, при враждебном тыле русские воины в Афганистане, Чечне и на границах показали миру, что лучше русского солдата в мире еще никого нет. На ваш прямой вопрос такой же ответ. Когда говоришь об армии, чтобы не растекаться, надо прежде всего говорить об офицерском корпусе. Офицер — сердце армии. Это они, офицеры, обучают и воспитывают прапорщиков, сержантов и офицеров. Каков офицер, такова и армия, — и нечего хитро разглагольствовать. Я за то, чтобы офицер получал больше всех в стране. Но сегодня, когда они с женами больше других хнычут в телевизор о своей социальной незащищенности, пусть не забывают, что нет зеленого лейтенанта, который не получал бы больше, чем любой наш академик с мировым именем, любой учитель, инженер или врач. О несоизмеримости их пенсий не говорим. Кому из них невмоготу, путь положат рапорта, не всхлипывая. Но если ты служишь, то, хотя бы внешне, должен походить на русского офицера, а не на мешковатого, семенящего "челнока".

Если офицер это "альфа и омега" армии, значит, главный фронт проходит там, где готовят офицеров. Самое слабое место русской армии со времен Крымской войны и до сего дня — это военные училища, ставшие теперь все "университетами", "академиями" и "институтами". По разным обстоятельствам на относительно высоком уровне остались старинные учебные заведения — Высший военно-морской институт Петра Великого и Военно-медицинская академия в Петербурге и Высшее воздушно-десантное в Рязани. Училища по большей части стали отстойником для неспособных к строю. Казалось бы, третьим человеком в Вооруженных Силах после министра и начальника Генерального штаба должен быть тот, кто отвечает за военное образование и будущее всей армии. Увы, он даже не десятый.