Вардван Варжапетян: Запах шиповника

— Их написал учитель.

— Разве он пил вино? — удивился я. — Я никогда не видел его пьющим, а также никогда не слышал, чтобы он говорил о поэзии, — мне всегда казалось, он считает ее делом недостойным и относится к поэтам с пренебрежением.

Самарканди так пристально посмотрел на меня, что я смутился.

— Аффан, мы недостойны своего учителя. Мы только брали от него, но ничего не дали взамен.

— Но что мы, никчемные, могли прибавить к его мудрости?

— Ему нужны были не знания — знаний его хватит на всех, — он испытывал нужду в понимании… В году 506 [31] 1112 год. в Балхе, на улице Работорговцев — тебе ли не знать ее? — в доме эмира Абу Са’да Джарре остановились имам хаджи Омар Хайям и имам хаджи Музаффар Исфазари, а я присоединился к услужению им. Во время пиршества я услышал, как учитель сказал: «Могила моя будет расположена в таком месте, где каждую весну северный ветер будет осыпать меня цветами». Меня эти слова удивили, хотя я знал, что такой человек не будет говорить без основания. Но я и подумать не мог, что учитель через пространство времени видит так же отчетливо, как мы — через дорогу. Он надеялся на понимание, Аффан. Но надеялся напрасно…

На следующий день, после первой молитвы, мы с Арузи на двух конях выехали из Мерва. Возле рабата Кей-Кубада мы обнялись, как братья, оставшиеся без отца, и повернули коней: он направо — в сторону Самарканда, я налево — в Нишапур.

Когда я въехал в Ворота Канала, прошло уже четыре года с тех пор, как учитель закрыл свое лицо покрывалом земли, и низкий мир осиротел без него. В пятницу я пошел поклониться его праху и взял с собой одного человека, чтобы он указал мне его могилу. Он привел меня на кладбище Хайра. Я повернулся налево и у подножия стены, огораживающей сад, увидел его могилу. Грушевые и абрикосовые деревья свесились из этого сада и, распростерши над могилой цветущие ветки, всю могилу его скрыли цветами. И мне пришли на память те слова, что я слышал от Низами Арузи Самарканди, и я разрыдался, ибо на всей поверхности земли я не увидел бы для него более подходящего места.

1974–1978

Рубаят Хайяма дан в прозаическом переводе Р. Алиева и М.-Н. Османова.

Фарсанг — 6 километров.

Аффан — вонючий, тухлый (араб.).

Хаджи — мусульманин, совершивший хадж — паломничество в Мекку.

Мазар — могила святого.

Иктадар — владелец икта, земельного надела.

Мехари — порода верблюдов.

Висак-баши — командир над тремя гулямам-стражниками.

Шахристан — центральная часть городов средневекового Востока, где находилась резиденция правителя.

Нарды — игра, распространенная на Востоке.

Коран состоит из 114 сур (глав), а каждая сура — из айятов (стихов).

Хафиз — человек, знающий на память Коран.

Джубба — верхняя одежда.

Майхана — питейный дом.

Мискаль — 6 граммов.

Айван — крытая веранда.

Ковер крови — коврик, на который ставили осужденного на казнь.

Различные положения игральных костей при игре в нарды.

Ал-Хаджжаджи — первый переводчик на арабский язык «Начал» Евклида.

Бейт ал-Хикма — «Дом мудрости», академия, основанная халифом Ал-Маамуном.

Мауляна — духовный учитель, наставник.

Перевод И. Сельвинского.

Перевод В. Левика.

4 декабря 1131 года.

Фарраш — слуга.

Перевод О. Румера.

Кыбла — сторона, в которой находится Мекка.

Ман — шесть килограммов.

Мактаб — начальная школа.

Кират — мера веса, равная 0,2 грамма. Выражение «в двадцать киратов» означало высшее качество чего-либо.

1112 год.