Карин Эссекс - Фараон

Цезарь подозревал, что некоторые мужчины желали также посмотреть, нельзя ли незаметно увести у него Клеопатру — так широко разошлись слухи о ее красоте и очаровании. К счастью, Цезарь еще не вернул обратно Антония, который, несомненно, принялся бы выказывать чрезмерный интерес к столь страстной женщине, как египетская царица. Это было бы неприлично и создавало бы проблемы.

Но лишить своих друзей и союзников возможности познакомиться с Клеопатрой означало бы впустую расходовать ее красоту, ее необычайный, живой ум и экзотические таланты. Кроме того, Цезарь хотел, чтобы Клеопатра и мальчик стали неотъемлемой частью его жизни — если не жизни всего Рима. Римляне вполне могут привыкнуть к ней. Они — всего лишь люди, а значит, они тоже влюбятся в Клеопатру и поймут мудрость Цезаря, который ввел это великолепное, изысканное существо в свой мир. Клеопатра была, грубо выражаясь, ценным приобретением — для Цезаря, для народа, которым он правил, и для государства в целом. Придется ему рискнуть и надеяться, что здравый смысл и проницательность римлян — а если не это, то хотя бы их жадность — возьмут верх над страхами.

Клеопатре уже месяц не доводилось погреться на солнышке. Солнце сияло вдали, и Клеопатра видела его, но над Яникульским холмом висели тяжелые тучи, дожидаясь момента, чтобы полить царицу дождем, в то время как весь Рим наслаждался безоблачным голубым небом. Клеопатра стояла на террасе, откуда открывался вид на Тибр и на суматошный городской муравейник, расположенный на противоположном берегу, на город, такой близкий — и такой далекий.

По сравнению с привольно раскинувшейся Александрией это было тесное, шумное и ужасное место, и Клеопатра была только рада тому, что Цезарь поселил ее здесь, где она не страдала днем и ночью от непрекращающегося шума. Вода в реке была цвета гороха, цвета мха: бледный, грязный поток, в котором что только не плавало. Настоящее малярийное болото, куда бросали римских мальчишек, чтобы научить их плавать и приучить с детства терпеливо переносить страх и грязь.

Красные шатры, в которых прошлым вечером разместились участники празднества, лежали на земле, словно умирающие птицы-кардиналы. Рабы быстро скатывали их в длинные рулоны, торопясь управиться со сборкой, пока ткань не пострадала от неизбежного послеобеденного дождя. Римляне так жестоки с теми, кто им прислуживает! Сколько плетей будет роздано из-за нескольких капель воды, попавших на дешевую шерсть? Высокие, светлокожие рабы — Клеопатра предположила, что это пленники, захваченные Цезарем в Галлии, — не пели за работой.

Они разговаривали на языке, не входившем в число тех десяти, которыми владела Клеопатра. Но за то время, пока царица прислушивалась к болтовне галлов, она начала улавливать слова, означавшие «да», «нет», «поживее» и «дай сюда». Они пересыпали свою речь именем Цезаря. Клеопатра внимательно слушала, пытаясь понять, как на их языке звучит слово «царица», чтобы знать, говорят ли они о ней.

Крохотная капля воды упала ей на нос. Неужто над Римом и вправду всегда безоблачное небо? Неужели боги позволили Гелиосу безраздельно владеть этим странным городом? Казалось, даже несмотря на яркое солнце, небо только и ждет, как бы ему прорваться и затопить Рим слезами. Клеопатра взглянула на темные, жемчужного оттенка тучи, нависшие у нее над головой. Сегодня ей уже не придется побыть под открытым небом. Ей не нравилось это ожидание дождя, не нравилась необходимость рассчитывать, сколько времени удастся провести на драгоценном свежем воздухе. Не нравилось ждать, когда мокрая завеса заставит ее убежать в дом.

А здесь она постоянно ждала. Ждала Цезаря, ждала известий из дома, ждала визита Аммония, ее глаз и ушей в этом городе. С тех самых пор, как Клеопатра встретилась с Юлием Цезарем, она все меньше времени проводила в действии и все больше — в ожидании. Царица Египта начала уже страшиться, что союз с Цезарем превратит ее в заурядную женщину, одну из тех, которые вечно ожидают решения своего господина-мужчины, дабы узнать собственную судьбу. Мысль об этом приводила ее в ярость, и, чтобы унять бешенство, Клеопатра напоминала себе, что мужчинам-союзникам Цезаря тоже приходится ожидать его решений, но при этом они лишены тех преимуществ, которыми располагает она — его товарищ, возлюбленная и мать его единственного сына.

Клеопатра обнаружила, что у Юлия Цезаря имеется множество планов, в которых ей не отводится никакого места, хотя именно она так или иначе привела к их возникновению. Пребывание в Александрии и поездка по Египту породили у Цезаря упорное стремление перестроить свою столицу, сделав ее достойной великого государства. От его строительных замыслов весь город ходил ходуном; рабочие до глубокой ночи трудились, снося старые, сбившиеся в кучу дома, полуразрушенные храмы и грязные лавчонки, дабы расчистить место для более изящных и более современных зданий. Цезарь велел одному из своих сторонников, Варрону, приняться за возведение общественной библиотеки, устроенной по образцу Великой Александрийской библиотеки.