Павел Федоров - Синий шихан

На широкой скатерти шумел самовар, вокруг были расставлены чашки. Гостям подали до блеска начищенные кумганы и медные тазы. Все по примеру хозяина неторопливо вымыли руки и приступили к чаепитию. А когда принесли кушанья, в те же чашки разлили вино и водку. Задымился в больших деревянных блюдах бешбармак. Перед гостями на тарелках лежали серебряные вилки.

Тарас Маркелович, отодвинув тарелку, стал засучивать рукава. Посматривая на улыбающегося хозяина, сказал:

– Наши предки всегда уважали обычаи других народов.

– Хорошие говоришь слова – это приятно слышать хозяйскому уху, спасибо, – вытирая полотенцем сальные руки, отозвался Жумагул.

Кондрашов тоже последовал примеру Суханова. Отказались от приборов Роман Шерстобитов и атаман Турков.

– Я хоть и старовер некрещеный, из дупла лыком тащенный, а все равно грешу, люблю, уважаю мясцо ручкой взять, – сбалагурил Буянов, выбирая на блюде кусок пожирнее.

Хевурд и Горслей, снисходительно улыбаясь, пожали плечами.

Шерстобитов предложил тост за хозяина, за его семью, за его табуны.

Хевурд, отпив из чашки, поинтересовался: много ли у хозяина жен, какая семья, сколько скота.

– Есть кони, есть верблюды, бараны, три жены есть, все есть, – ответил Жумагул и хитро усмехнулся сытыми, прищуренными глазами.

– Наш любезный хозяин своим табунам и счету не знает, – заметил Буянов. Он уже порядочно выпил. – Да разве мы сюда чужой скот считать приехали? Это скучновато, господа любезные. Лучше выпьем за виновницу наших несчастий, за дочку казака Лигостаева, за лихую наездницу выпьем. Жалко, нет ее тут, а то бы я ей сказал что-нибудь на ушко… – косясь на раскрасневшегося сына, закончил Буянов.

– Чем же она провинилась? – быстро обернувшись к нему, спросил Шерстобитов.

– А тем, что какого-то черномазого мальчугашку вперед выпустила и всех нас в дурачках оставила.

– Такой красавице все простить можно… А ну, Матвей Никитич, раз уж проиграл, то помалкивай. – Склонившись к Буянову, Шерстобитов понизил голос: – Поменьше пей, голубь, да честь свою купеческую побереги. Прислушайся, приглядись, как заморские гости себя ведут. Чашечки-то едва пригубляют, вопросики задают, всякими делами интересуются. Послушай да поучись…

Хевурд и Горслей, придвинув подушки к сидевшему меж них Тарасу Маркеловичу, расспрашивали его, как идут дела на прииске, много ли он дает прибыли. Они явно имели желание побывать на шахтах, ознакомиться с техникой золотодобычи. Но Суханов приглашать к себе гостей и не думал. На вопросы он отвечал короткими, ничего не значащими фразами:

– Работаем помаленьку, не жалуемся.

– Очень рад, дорогой Тарас Маркелович, ближе с вами познакомиться. Много слышал о ваших больших делах. Сам человек дела и уважаю деловых людей, – говорил Хевурд-старший.

– Деловых и честных людей, я думаю, везде ценят, – немного подумав, ответил Тарас Маркелович. – Мы, русские люди, не прочь у других поучиться, а где надо, и сами поучить можем…

– О да! Разумеется! – воскликнул Хевурд.

– Смышлеными людьми Россию бог не обидел, – продолжал Суханов. – Наверное, и вы чему-нибудь у нас научились.

Горслей пристально на него посмотрел и, усмехнувшись, покачал головой.

– Извините, господин Суханов, что я вмешиваюсь. Может быть, вы и правы отчасти… Однако я много лет живу в вашей стране и считаю себя большим другом русских людей… Скажу вам откровенно, что я мало чему здесь научился, в особенности по разработке золотых россыпей. Я имею в виду технику.

Кондрашов поднял голову и насторожился.

– Не говоря уже о том, что у вас плохо поставлены исследовательские работы, вы как будто боитесь техники! Механизация бурения и уборки породы, внедрение пневматики – все это находится на низком уровне. В то же время американские предприниматели еще в прошлом году на Дальнем Востоке поставили электрические драги, механизировали подвоз руды.

Видя, что Суханов насупился, Горслей спросил:

– Вы, я вижу, со мной не согласны?

Хевурд решил перевести эту, как ему показалось, неприятную беседу в другое русло.

– Я заметил, господин Суханов, что вы совсем не употребляете вина? – спросил он Тараса Маркеловича, доказывая на пустую чашку.

Суханов мрачно хмурил седые брови.

– Позвольте уж мне ответить и вам и господину Горслею. Разговор любопытный, поучительный, можно сказать. Я человек простой, открытый, скажу без лукавства. Да, мы часто на обушек да на тачку поглядываем – все это верно. Трудно нам, русским, у нас еще порядки не те. Шлею свяжем, хомут справим, а запрягаем долго, это правильно… Только вот извольте послушать, как заморская техника прививается в нашем народе… За свои шесть десятков лет, прожитых на свете, Сибирь-матушку и Дальний Восток вплоть до океана я пешком прошел. Зверя бил, рыбу ловил, золото добывал. Все было, есть о чем вспомнить. Людей разных видел: тунгусов, орочей, якутов, ненцев, японцев, китайцев, видел и англичан. Их на Дальнем Востоке порядочно. И опять-таки скажу, техника у них высока… Есть во Владивостоке одна компания, содержат ее отец и сын Хинтер или Кинтер, точно сейчас не припомню. Но, как говорится, не в этом суть. Дело у них было поставлено широко. Свои прииски, рыбные промыслы, свои пароходы, около порта возведены хоромы каменные, склады с рельсовыми подъездными путями, свой морской причал и тому подобное. Бывал я у них, пушнину продавал. Отец-то занимался торговыми делами в городе, а сын, высокий такой, красавец, на специальном пароходе ходил по рекам в Зауссурийскую тайгу. Скупал и выменивал у орочей и у китайцев меха, оленьи панты, ну и золотишко, конечно, попадалось…