Сергей Тепляков - Бородино

– А, это всё из-за вашей проклятой белой лошади! – вскричал Дессе, оборачиваясь к адъютанту, чья лошадь и правда была самой заметной. Адъютанты захохотали.

Шаррьер нахмурился – генерал явно забыл про него, разбитая бутылка водки могла стоить жизни всем солдатам его полка.

– Мой генерал, осмелюсь напомнить, что мой полк надо подкрепить… – заговорил он.

– Они атакуют! Они атакуют! – вдруг закричал кто-то из адъютантов. Гарден оглянулся: прямо на него, озарённые солнцем, через овраг переходили русские пехотные колонны, а левее них Гарден увидел кавалерию.

– А чёрт! – вскричал Шаррьер. – По местам. Открывайте огонь!

Они побежали назад. Шаррьер ковылял, стараясь беречь раненую ногу. Гарден вдруг увидел, что поле заполняется войсками: откуда-то взялась французская кавалерия, а когда они с Шаррьером добежали до вала, позади послышался гром барабанов – это шла пехота. Шаррьер повеселел и закричал: «57-й, держись! Нас не оставят!».

– Это войска маршала Нея… – проговорил Шаррьер. – Они идут на два других люнета. И пусть – должны же и они что-нибудь сделать для победы!

Всё, что было потом, Гарден помнил смутно, одни клочки воспоминаний никак не прилаживались к другим, и Гарден не мог, например, вспомнить, что он делал целый час, пока они отстреливались от русских, укрываясь за валом, и удивительным образом совершенно не помнил атаку русских кирасир, во время которой, рассказывали ему те, кто был рядом, он сам выбегал из-за вала и бил проезжавших мимо русских всадников штыком в бок. Гарден на это говорил: «Да, помню, как же, я тогда убил двоих или троих», хотя не помнил не только этих своих отчаянных поступков, но и того, откуда вдруг у него в руках вместо шпаги взялось ружьё. Гарден понимал, что находился в полубессознательном состоянии, в исступлении, он даже боли не чувствовал, хотя потом, вечером, нашёл у себя две рубленые раны – кирасиры, видать, тоже дотягивались до него. Потом он научился рассказывать обо всём этом так, будто помнил каждую секунду. Но он-то знал, что не помнит из своей жизни целые часы.

Он пришёл в себя только в лесу, куда оставшиеся в живых солдаты и офицеры 57-го отступили, расстреляв все патроны. Здесь он узнал, что русские укрепления всё же остались за французами, что в этом бою ранены генералы Компан, Рапп и тот самый Дессе, которому его так и не успел представить Шаррьер, что маршал Даву контужен, и что в третьей атаке на эти русские укрепления участвовала едва ли не половина Великой армии. Он иногда думал, что всего этого хватило бы на множество толстых книг. А между тем, когда всё это прошло и Гарден сидел в лесу в изорванном мундире и с удивлением смотрел на свою кровь, когда из Раппа вынимали пулю, а генерал Дессе не давал хирургу отрезать свою руку, когда раненого Воронцова увозили в лазарет на крестьянской телеге на трёх колесах, когда Багратион строил свои войска для последней атаки, ещё не было даже 9-ти часов утра…

– Становись! – прокричал Багратион.

Колонны замерли. Он оглянулся. Здесь были все, кто ещё мог держать оружие в руках: солдаты и офицеры дивизии Воронцова, дивизии принца Карла Мекленбургского, дивизии Неверовского, дивизии Коновницына, кирасиры дивизии барона Дуки. В крови, в копоти и гари, они собрались под изорванные знамёна, на звук продырявленных барабанов и помятых труб.

– Дирекция – на середину! – прокричал Багратион и выехал вперёд. Рядом с ним выехал генерал Сен-При, француз на русской службе, начальник русского штаба. Багратион посмотрел на него и подумал: «Вот ведь где приходится помирать тебе, французская душа». Подъехали Коновницын и Дука. Выходило, что из генералитета они остались здесь едва ли не вчетвером. Воронцов, Горчаков, Неверовский, толстяк принц Карл Мекленбургский, из-за любви которого к выпивке началось сражение за Смоленск – все уже выпили свою чашу кровавого вина. «Ну и нам пора!» – подумал Багратион. Он с утра посылал за резервами, но пришли только несколько батальонов от Раевского и дивизия Коновницына от Тучкова. Багратион не думал, что Кутузов не дал войск – просто растянули линию, далеко резервы, долго идут. После того, как бой перемолол дивизию Коновницына, Багратион послал Маевского к Тучкову ещё раз, но потом стала слышна от Утицы орудийная пальба и Багратион понял, что ничем ему Тучков уже не поможет – удержался бы сам.

– Барабанщики! Атаку! – прокричал он.

– Атаку! Атаку! – закричали в рядах хриплые голоса. Барабаны забили. Багратион тронул коня.