Маргерит Юрсенар - как текучая вода

Он стал бывать при дворе вице-короля, хотя не испытывал к этому большой склонности. Но там у него нашлось немного друзей: чисто испанская непреклонность дона Альваро стала вызывать ропот у местной знати. Мигель чувствовал себя одиноким в этом кругу, а пышнотелые неаполитанские красавицы, нарумяненные и увешанные драгоценностями, выставлявшие напоказ полуобнаженную грудь, раздражали его своей похотливостью, лишь едва прикрытой петраркизмом. Анне порою также приходилось присутствовать на этих празднествах. Он видел ее издалека, всю в черном, в юбках, уродливо расширявших бедра; их разделяла толпа. В такие минуты скука, обволакивавшая его в этом зале, становилась просто невыносимой, а люди вокруг казались бледными призраками. Утро заставало его на пороге какой-нибудь таверны в порту, дрожащего от холода, отупевшего от усталости, хмурого, как предрассветное небо. В скитаниях по притонам ему не раз приходилось сталкиваться с доном Альваро. Оба делали вид, будто не узнают друг друга; впрочем, дон Альваро был в маске, как и полагалось при посещении подобных мест. И все же, когда в последующие дни он встречался с отцом у подземного выхода из крепости Святого Эльма, ему чудилось на этом непроницаемом лице подобие саркастической улыбки. Он стал бывать у куртизанок. Но самая юная из них показалась ему древнее Мафусаила. И он так и сидел весь вечер за столом, поглощенный одной, все той же мыслью, угощая вином случайных друзей, а женщины из таверны склонялись над ним, тщетно пытаясь привлечь его внимание.

Однажды ночью он сидел в притоне на улице Толедо, облокотившись на стол и спрятав в ладонях лицо, и смотрел на танцующую девушку. Она не была красива: угрюмый взгляд, в углах рта — горькая складка, какая бывает у тех, кто служит чужим удовольствиям. Ей было самое большее двадцать лет, но каждый видел, как изношена эта жалкая плоть, побывавшая в бесчисленных объятиях. Возможно, наверху ее уже заждался очередной клиент. Сводня крикнула, перегнувшись через перила лестницы:

— Анна, ты идешь, наконец?

Ему чуть не стало дурно от омерзения, он встал и вышел. И тут ему показалось, что за ним следят. Он бросился за угол, в узкий проулок. Уже не в первый раз он чувствовал, что кто-то идет за ним по пятам. Он ускорил шаг. Подъем к замку Святого Эльма был долгим и крутым. Подойдя к замку, он увидел, что ставни на окнах у Анны приоткрыты: так бывало всегда, если он возвращался под утро. На эспланаде он резко обернулся и увидел позади, на склоне холма, своего конюшего Менегино д'Айа.

До того как поступить на службу к Мигелю, этот человек много лет провел в доме дона Амброзио Караффа и пользовался его полным доверием. Он был дворянином и, как поговаривали, знавал лучшие времена. Мигелю сразу понравилось его честное лицо; однако спустя несколько недель он заметил, что этот безупречный слуга шпионит за ним. Несколько раз он видел, как в переходах замка Менегино д'Айа о чем-то шептался со служанками его сестры. Два или три раза он на глазах Мигеля заходил в покои донны Анны с одной из ее горничных. Он устал от душевной борьбы и не мог противиться подозрениям, хотя и считал их недостойными. Благодаря знакомствам, приобретенным при дворе и в портовых притонах, он узнал, что вздорные женские прихоти могут быть опасны.

Он решил, что будет подслушивать у дверей. Гордость его кровоточила от столь низкого поступка.

Был карнавал, и Анна в это время молилась с удвоенным рвением. Менегино д'Айа докладывал, куда ходит и как проводит время дон Мигель; все эти пошлые грехи стали казаться ей особенно гнусными, когда она узнала, что их совершал ее брат. Ее воображению рисовались картины, которые одновременно волновали ее и приводили в отчаяние. Она решила поговорить с ним, но откладывала разговор со дня на день.

Однажды утром, когда он собирался к мессе, она зашла к нему в комнату. И остановилась как вкопанная, увидев, что он не один. Менегино д'Айа сидел в амбразуре окна и чинил порванную сбрую. Мигель указал на него и произнес:

— Вот тот, кого вы ищете.

— Донна Анна побледнела и оба еще долго молчали бы, если бы не вмешался бывший слуга дона Амброзио.

— Монсеньор, — сказал он, — я поступил дурно, утаив от вас кое-что. Донна Анна обеспокоена вашим поведением и попросила меня приглядеть за вами. Она ведь как-никак старшая. Не думаю, что вам следует обижаться на сестру за ее чересчур нежную заботу о вас.

Дон Мигель разом переменился в лице: оно как будто прояснело. Но гнев его не утихал, а становился все сильнее. Он вскричал: