Николай Батюшин: Тайная военная разведка и борьба с ней

Заканчивая вопрос о постановке учебной части, я не могу не упомянуть добрым словом читавшего нам Новейшую историю русской словесности г-на Орлова. Лично мне он импонировал одним тем, что им был издан учебник по своей специальности, а перед печатным словом я тогда еще благоговейно преклонялся.

Орлов читал свой интересный предмет увлекательно, но так как он не принадлежал к числу главных, то к стыду нашему слушали его немногие, большинство же занималось своими делами. Тем не менее Орлова мы очень любили, да и нельзя было не любить этого добродушного и в высшей степени тактичного толстяка.

Когда он входил в аудиторию, то приветствуя его, все хором кричали: «С Новым годом». Мило раскланиваясь с нами, он отвечал: «С новым счастьем!». Тогда раздавались уже голоса: «Мы Вас любим, мы Вас любим!». Не взирая на продолжавшийся шум, Орлов начинал свою лекцию, гам понемногу утихал, и все были довольны.

У нас ходили слухи, что один из выпускников поднес даже Орлову жетон с надписью «С Новым годом!». Этому вполне можно верить, так как симпатии юнкеров были полностью на его стороне.

Увлекательно читая свой предмет, Орлов сообщал неизвестные нам факты из жизни писателей, ярко рисующие их эпоху. Я припоминаю такой случай с писателем Н. В. Гоголем.

Поэма «Мертвые души» была представлена им Государю Императору Николаю I. Его Императорское Величество приказал в этот же переплет вплести денежные знаки и отправить этот том автору. Последний ответил на столь щедрый дар таким трехстишием (цитирую по памяти):

Принял с благоговеньем,

Читал с умиленьем,

Жду продолжения с нетерпеньем.

Государь приказал послать такой же второй том, но на переплете напечатать: «Том второй и последний».

Подводя итоги постановки учебной части, нельзя не прийти к заключению, что программа занятий чересчур была перенасыщенна высшей математикой, подготовляя юнкеров к ученой артиллерийской карьере. В строю же высшая математика в большинстве случаев применения себе не находила.

Среди шестидесяти приблизительно юнкеров нашего курса были люди очень способные к математике как Чеболарев, Шилов, Андреев и другие, были и посредственные и, наконец, малоуспевающие. Я говорю про математику потому, что она была не только главным предметом нашего обучения, но и основой артиллерийской науки. Последняя изучалась настолько подробно, что, например, к выпускному экзамену приходилось прочитывать около 1500 страниц, и балл за нее имел огромный коэффициент – 19.

Чувство товарищества было настолько развито среди нас, что мы охотно помогали друг другу при подготовке к репетициям. О конкуренции как-то тогда и не думалось.

Лучших математиков как мне кажется выпускали тогда Киевский и 3-й Александровский кадетские корпуса. Я умышленно ничего не говорю про Реальные училища, где математика всегда была на должной высоте. Объяснялось это тем, что реалисты не могли без экзамена поступать даже в университеты как то имело место для гимназистов. Для реалистов поэтому один путь, путь тернистый – идти в высшие технические учебные заведения, где из-за наплыва желающих приходилось подвергаться очень тяжелому конкурсу, особенно в такие институты как гражданских инженеров, путей сообщения и горный.

Ввиду того тяжела была конкуренция и в самом Реальном училище из-за огромного курса математики, начиная с 5-го класса. Нас, например, в 1-м классе Реального училища было 42 человека, 7-й же класс окончило только четыре счастливца, то есть около 10 процентов.

Из юнкеров моего курса мне особенно памятен своим умом и цельностью натуры юнкер Андреев. Он как-то выделялся своей оригинальностью из общей массы. Оригинальность его глубоко честной, но застенчивой натуры сквозила во всем. У Андреева были небольшие средства, что конечно скоро стало известно нам, почему к нему часто обращались за временными ссудами. Андреев сначала спрашивал обращающегося за помощью, когда он предполагает вернуть долг, после чего, занеся дату в свою записную книжку, заявлял ему, обращаясь на «Вы», хотя бы с юнкером он был и на «ты»: «Итак, такого-то числа после обеда Вы предполагаете вернуть столько-то рублей». Выдав эту сумму, Андреев заносил в свою записную книжку: «Сего числа я утерял столько-то рублей». Соответственным образом после получения долга он писал в записной книжке: «Сего числа я нашел столько-то рублей». Если паче чаяния должник не возвращал ссуды в срок, то навсегда лишался кредита у Андреева.