Евгений Богданов - Черный соболь

Опьяневший Тосана вылез из-за стола, сунул мешочки с порохом и дробью в свою торбу и попрощался с Лаврушкой. Тот поостерег:

– Смотри не свались где-нибудь! Переспал бы у меня.

– Не свалюсь, не бойся, – на темном морщинистом лице ненца блуждала бессмысленная улыбка. С мешком в руке он вышел на улицу и, пошатываясь, отправился к своей упряжке. Однако не дошел, свалился в канаву и уснул. Мешок выпал из рук. Мимо шли стрельцы. Увидев Тосану, склонились над ним.

– Ишь, надрался. Не умер ли?

– Не умер. Дышит. Ништо, отлежится.

– А что у него в мешке?

– Уж не золото. Тряпье какое-нибудь.

Стрелец развязал мешок, полюбопытствовал.

– Глянь, порох! И свинец.

– Да ну? Где он взял? Украл, может? Самоедам не ведено продавать огневое зелье. Надо сказать начальству!

К стрельцам присоединились проходившие по улице бабы, ребятишки. Образовалась толпа. Завидев сборище, от стен крепости спешил караульный стрелец при сабле, с ружьем.

– А ну разойдись! Чего не видали? – начальственно приказал он. Стрельцы шепнули ему о порохе и свинце. Караульный решил:

– В съезжую его. Там разберутся.

Он остановил проезжавшую мимо подводу. Стрельцы взвалили на нее Тосану, положили рядом и мешок. Ненец мычал, мотал головой, но в себя не приходил.

В съезжей он спал мертвым сном до утра. Забытые олешки стояли на задах Лаврушкиной избы. Стрелец, предчувствуя, что с Тосаной случилось неладное, перетрусил, прогнал их прочь. Упряжка без хозяина при мчалась к чуму. Санэ всплеснула руками и заголосила. Еване не растерялась, помчалась на той же упряжке в посад разузнать, что случилось с дядей.

Утром Тосану повели к аманатской избе. Допрашивал его судный дьяк.

– Откуда у тя порох? Откуда свинец? У кого купил? На что купил? Признавайся, а то получишь батогов!

Тосана не отвечал на вопросы, сидел молча, нахохлившись, как больной ворон. Голова у него трещала, ему было плохо, боялся он и дьяка, и батогов, но Лаврушку не выдавал. Он сказал, что припасы купил весной у купцов, хранил в укромном месте, а теперь забрал, чтобы увезти в свой чум. Ему не поверили, потащили в пристройку, где наказывали виновных плетьми и батогами, растянули на скамье-кобылке и выпороли. Потом, ничего не добившись от упрямого ненца, отобрали у него мешок и взашей вытолкали за дверь.

У съезжей избы Тосана увидел своих олешков и плачущую Еване. Он лег на нарты животом вниз и сказал, чтобы девушка быстрее ехала домой. Усталые и голодные олени еле плелись, как ни погоняла их Еване. Дома в чуме Тосана схватился за голову.

– Огненная вода подвела! Шибко подвела! Все шкурки потерял, порох-свинец потерял. Ай, беда! А еще Осторожным зовешься! Глупая голова!

Жена и племянница все же были рады, что Тосана вернулся домой невредимым.

Тосана крепко призадумался. Меха все оставил в Мангазее, а главного, без чего трудно будет охотиться зимой, – пороха и свинца, не запас. Значит, его старинное, чиненное-перечиненное кремневое ружье, которое весило чуть ли не пуд и из которого непривычный охотник мог бы стрелять разве что с сошек note 13, будет молчать. Тосана решился на последнее: взял из костяной шкатулки несколько серебряных вещиц – монисто из тонких и мелких монет, два толстых литых кольца и налобный амулет-соболек – семейные драгоценности. С этими безделками он отправился в Мангазею к Лаврушке на этот раз пешком. Жена провожала его, чуть не плача.

– Опять напьешься огненной воды! Немало она тебе принесла горя!

Тосана махнул рукой и зашагал по берегу к крепости.

Вскоре он добрался до посада, постучал в дверь Лаврушкиной избы. Сени были заперты изнутри на засов.

Лаврушка, высмотрев ненца в оконце, решил не встречаться с ним, чтобы не нажить себе неприятности. В Мангазее стало известно, что самоед Тосана добыл где-то порох и дробь и его наказывали за незаконную покупку.

Тосана ждал на крыльце, переминаясь с ноги на ногу. Но ему не открывали. Постучал снова, настойчивее, сильнее. В сенях послышались шаги. Тосана сказал:

– Отопри! Это я, Тосана!

Алена отодвинула засов и чуть приоткрыла дверь.

– Чего надо? Лаврентия нету дома. Ушел. Долго не придет. Не жди.

– Я по делу! – Тосана, не мешкая, достал и развернул тряпицу, в которую были завернуты украшения. – Вот, смотри! Чистое серебро! Надо мне выменять пороху-свинца.

– Еще чего! – сердито бросила Алена. – Сказала – нет хозяина! Уходи. С тобой беды наживешь! – она с треском захлопнула дверь, взвизгнул засов.