Генрик Сенкевич - Меченосцы

— Готовься, готовься, — громовым голосом кричал Зиндрам из Машковиц, молнией проносясь вдоль рядов.

— Готовься, — повторяли младшие военачальники.

Но мужики, поняв, что наступает время их работы, воткнули древка копий, цепов и кос в землю и, перекрестившись, стали поплевывать на свои рабочие, огромные ладони.

И зловещее это поплевывание пронеслось по всей линии, а потом каждый воин схватился за оружие и набрал в себя воздух. В этот миг примчался к Зинд-раму оруженосец с приказом от короля. Он шепнул ему что-то на ухо задыхающимся голосом, а Зиндрам повернулся к пехоте, взмахнул мечом и крикнул:

— Вперед!

— Вперед! Стенкой! Равняйся! — раздались окрики начальников.

— Пошел! Бей их, собачьих детей!

И двинулись. А чтобы идти ровным шагом и не нарушать строя, они все стали хором повторять:

— Бого-ро-ди-це Де-во, ра-дуй-ся…

И они шли, как разлившаяся река. Шли наемные полки и мещане; шли крестьяне из Малой и Великой Польши; шли силезцы, бежавшие перед войной в королевство; шли мазуры из-под Элка, бежавшие от меченосцев. Все поле засверкало и заблестело от наконечников копий и длинных кос.

И они подошли.

— Бей! — закричали вожди.

— Ух!

И каждый ухнул, как здоровый дровосек, когда в первый раз замахнется он топором. А потом пошел рубить изо всех сил, покуда хватит дыхания.

* * *

Король, с высокого места следивший за всею битвой, рассылал оруженосцев и даже охрип от приказаний; наконец, увидав, что все войска уже в деле, он и сам стал рваться в бой.

Придворные не пускали его, опасаясь за священную особу государя. Жу-лава схватил за узду коня, и хотя король ударил его копьем по руке, не пускал. Прочие загородили дорогу, умоляя, прося и доказывая ему, что все равно исхода битвы не изменить.

Между тем величайшая опасность вдруг нависла над королем и над всей его свитой.

Магистр, следуя примеру тех, которые вернулись после преследования литовцев, и желая также заехать во фланг поляков, описал дугу, вследствие чего его шестнадцать полков должны были пройти недалеко от того холма, на котором стоял Владислав Ягелло.

Опасность была замечена тотчас, но отступать было некогда.

Успели только свернуть королевское знамя, меж тем королевский писарь, Збигнев из Олесницы, во всю прыть поскакал к ближнему конному полку; полк этот готовился к отражению неприятеля; им начальствовал Миколай Келбаса.

— Король в опасности. На помощь, — крикнул Збигнев.

Но Келбаса, недавно лишившийся шлема, сорвал с головы пропитанную потом и кровью шапочку и, показывая ее гонцу, вскричал в диком гневе:

— Смотри, как мы тут ничего не делаем. Сумасшедший. Разве ты не видишь, что на нас идет эта туча? Если мы двинемся туда, к королю, то как раз и ее навлечем туда же. Ступай прочь, а то я тебя проколю мечом.

И забыв, с кем он говорит, тяжело дышащий, все забывший от гнева, Келбаса на самом деле замахнулся на гонца; тот, видя, с кем имеет дело, а главное — что воин прав, поскакал назад к королю и повторил ему то, что слышал.

Тогда королевская стража стеной выступила вперед, чтобы грудью своей закрыть государя. Но на этот раз король не дал себя удержать и стал в первом ряду. Едва они построились, как немецкие всадники очутились уже так близко, что можно было различить гербы на щитах. Вид их мог вселить трепет в самое смелое сердце: это был цвет немецкого рыцарства. В блестящих латах, сидя на гигантских, как туры, конях, еще не уставшие от боя, в котором они до сих пор не принимали участия, свежие, шли они, как ураган, с топотом, шумом, шелестом знамен и значков, а сам великий магистр мчался впереди них в белом, широком плаще, который, развеваясь по ветру, казался гигантскими орлиными крыльями.

Магистр промчался уже мимо королевской свиты и спешил к месту главного боя: что была для него какая-то горсточка рыцарей, стоящих в стороне? Он и не догадался, что среди нее находится сам король. Но от одного полка отделился огромный немец. Не то он узнал Ягеллу, не то прельстили его серебряные королевские латы, не то хотел он похвастаться рыцарской смелостью, как бы то ни было он наклонил голову, выставил вперед копье и поскакал прямо на короля.

Король же ударил коня шпорами, и прежде чем его успели удержать, кинулся навстречу рыцарю. И они бы столкнулись в смертельном поединке, если бы не тот же Збигнев из Олесницы, молодой секретарь королевский, равно искусный как в латыни, так и в рыцарском ремесле. С обломком копья в руке заехал он сбоку, ударил немца по голове, разбил на нем шлем и свалил врага на землю. "В тот же миг сам король ударил его копьем и изволил убить его собственноручно".