Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

— За это не поручусь, — она едва заметно покачала головой.

— То есть как? Ты не знаешь, будешь ли королевой? — удивилась мать.

— Я не знаю, войду ли я когда-нибудь в эту часовню.

— Почему?

— Я думаю, что королеве не подобает ездить в гости к герцогине. Даже к такой знаменитой, как итальянская, — ответила она простодушно.

Изабелла выпрямилась, нахмурила брови.

— Я — твоя мать.

— И поэтому я приглашаю тебя, повелительница, в гости, в столицу моего северного королевства, — попыталась исправить ошибку Бона.

Но Изабелла Сфорца ответила надменно:

— Я приеду в Краковию только на крестины наследника. Не раньше.

— Ну, что же… быть по сему. — Бона вздохнула и вышла следом за матерью.

Неожиданно кобылица отпрянула, сухая ветка, с треском обломившись, упала тут же рядом, и сверкающая яркими огнями часовня, стоявшая перед глазами Боны, исчезла. Не успев успокоить лошадь, она уже оказалась под сводами арки, образованной переплетенными ветвями незнакомых ей могучих деревьев. Эти сумрачные зеленые своды напомнили темный угрюмый грот, в который привела ее верная служанка Марина, в тот же день, когда они с матерью совершали обход замка. Было уже темно, в гроте горел только один светильник, а одетый в какие-то странные одеяния маг говорил:

— Синьора, ты хочешь знать всю правду?

— Да. Правду, и только правду…

Он долго вглядывался в стеклянный шар, щурился, наконец сказал:

— Вижу… Вижу на лошадиной холке когти дикого зверя. Он ее задерет… Вижу двух драконов, охраняющих огромный замок.

— Двух, не одного? Дракон в моем гербе. Что означает второй? — спросила она.

— Не знаю. Не вижу ясно…

— А что ты знаешь? — допытывалась Бона.

— Будешь правительницей, славной и могущественной, станешь известна во всем мире, но только…

— Что — только?

— Бойся ядовитого пламени из драконьей пасти. Ядовитых снадобий… Будь осторожна. Обижай только тех людей, мести которых не страшишься.

— Я еду в страну, где может ужалить лишь один дракон, тот, что в гербе Сфорца. Где нет ни отравленных кинжалов, ни ядовитых трав. Скажи другое. Я буду счастлива?

— Если, став великой, сумеешь быть счастливой, — отвечал он, отступая в глубину грота.

— И это все? — в голосе ее было разочарование.

— Я сказал много, — шепнул чародей. — Может быть, даже слишком…

И тогда она крикнула в гневе:

— Я хочу быть счастливой! Слышишь? Счастливой! Больше всего на свете!

Маг беспомощно развел руками. Недовольная предсказаниями, она повернулась и безмолвно вышла.

И вот теперь, спустя много месяцев после встречи с оракулом, Бона выезжает из-под сумрачных сводов, она снова на той же заросшей кудрявым папоротником поляне, сюда вывела ее белая кобылица. Но теперь поляна не безлюдна. Навстречу устремились рыцари из охранявшей ее дружины, многочисленные лучники и даже маленькие пажи, с громкими возгласами бежавшие к ней навстречу. Она испугала их своим исчезновением, а через минуту ей уже некогда было вспоминать годы юности, проведенные в солнечном герцогстве Бари.

Впрочем, тепло и солнечно было и в Польше, когда в один из апрельских дней богатый и торжественный свадебный поезд будущей королевы достиг наконец пределов Моравицы, резиденции могущественного рода Тенчинских. А так как вот уже целую неделю люди Боны, дабы избежать проволочек и ускорить путь, устраивали лишь короткие привалы, раскидывая шатры и на полянах, и на просохших уже лугах, то теперь сопровождавший Бону королевский посол Остророг с ее позволения объявил, что на сей раз постой будет долгим. Подъезжая к Моравице, стремянные надели на лошадей роскошные попоны и сбруи, украсили их султанами, а Остророг в праздничном одеянии переливавшемся серебром, тяжелом от дорогих украшений, подошел к королевской супруге. Она, сменив дорожные наряды, надела голубое платье с золотым шитьем, а вместо небольшой шапочки, прикрывавшей золотистые волосы, бархатный берет с богатой застежкой. Остророг с изумлением глядел на большие светящиеся глаза итальянки, на ее отливавшие золотом волосы, на свежие, не поблекшие от трудного пути румяные щеки и губы, дивился ее стройной стати, невольно напоминавшей о силе и ловкости легендарных амазонок. Он вплотную подъехал к ней и успел объяснить до того, как приблизился владелец Моравицы, выступивший со своими дворянами ей навстречу, сколь влиятельны в Польше знатные семейства Тенчинских, Томицких, Заремб, Ласких. В Моравицу меж тем, чтобы приветствовать будущую королеву, прибыли Петр Томицкий, коронный подканцлер и епископ, воевода Ян Заремба и — от князей литовских — великий гетман Константин Острожский. Примасу Яну Ласкому положено встречать герцогиню вместе с королем перед самым въездом в Краков, он соединит и обвенчает их, скрепит этот брачный союз навеки.