Кристофер Хибберт - Королева Виктория

Но большинство наблюдателей все же увидели в ней неподражаемый образец истинно аристократического достоинства и самообладания, которые она продемонстрировала, когда добродушно встретила мальчиков Вестминстерской школы, по давней традиции громко скандировавших на латыни привычные приветствия монарху. С не меньшим достоинством отнеслась она и к многочисленным выкрикам со всех сторон «Боже, храни королеву Викторию!» и с гордостью выслушала архиепископа Кентерберийского, который напомнил, что она «должна править народом Соединенного Королевства... в соответствии с парламентскими статутами... поддерживать закон и справедливость в милосердии... хранить верность Господу Богу и протестантской религии, установленной законом».

«Все это, — твердо пообещала она архиепископу Кентерберийскому чистым и ясным голосом, — я буду неукоснительно соблюдать».

А потом наступил самый торжественный момент, когда юная королева, окруженная ослепительным блеском золота и бриллиантов, великолепием праздничных нарядов английских аристократов, яркими мундирами зарубежных послов и сотнями любопытных лиц, которые взирали на нее с высоты специально сооруженных для этой цели деревянных подмостков, грациозно села в кресло святого Эдуарда, а четыре рыцаря распростерли над ее головой золотое покрывало. В следующую минуту архиепископ Кентерберийский совершил обряд помазания священным маслом, «как были помазаны в свое время многие короли, священники и пророки».

Королева хранила благородное спокойствие даже тогда, когда на ее голову надели сияющую корону, и все присутствующие также надели свои головные уборы. В этот момент послышались громкие и ритмичные удары барабанов и торжественные звуки медных труб, вслед за которыми прозвучали отдаленные залпы праздничного салюта, доносившиеся от стен древнего Тауэра. Она действительно была на редкость спокойной, хотя зачастую просто не знала, что делать и как вести себя в следующую минуту. По словам Чарльза Гревилла, королева казалась присутствующим даже более спокойной и уравновешенной, чем многие священники, которые «допускали множество оплошностей и, по всей видимости, просто не удосужились как следует отрепетировать процедуру коронации». Более того, она производила впечатление гораздо более спокойной, чем лорд Мельбурн, который, по ее словам, «проявлял беспокойство и даже слегка нервничал», когда на ее голову надевали корону, а опустившись перед ней на колени, чтобы поцеловать руку, не смог сдержать слез, потому что Виктория «крепко сжала его руку».

Заместитель премьер-министра лорд Джон Тинн, исполнявший обязанности настоятеля Вестминстерского аббатства, признал позже, что «во время церемонии нередко возникали процедурные затруднения и недоразумения, и королева просто не знала, что ей делать дальше». В какой-то момент она повернулась к Джону Тинну, который, как ей показалось, знает об этом больше, чем кто бы то ни было. «Умоляю, — прошептала она, — скажите, что мне делать дальше, а то здесь никто ничего не знает!» Конечно, Эдуард Молтби, ученый, «замечательно неловкий» епископ Дархэма, который играл важную роль в церемонии, «никогда не мог сказать, — жаловалась она, — что должно происходить». В какой-то момент он потерял свое место в молитвеннике и начал литанию слишком рано.

После возложения короны и небольшой паузы, вызванной торжественными поздравлениями и пожеланиями счастья и процветания, к королеве, когда наступило время, приблизился архиепископ Кентерберийский и попытался надеть кольцо на ее безымянный палец. Королева прошептала ему, что на этот палец оно, вероятно, не налезет, но архиепископ продолжал настойчиво продвигать его, и в конце концов это удалось. После завершения церемонии королева Виктория с огромным трудом сняла кольцо, для чего ей пришлось в течение получаса держать палец в ледяной воде. А когда вручили слишком тяжелую державу — важнейшую королевскую регалию, — она невозмутимо спросила, что ей с ней делать. Она получила ответ, что ее нужно просто нести на руке, но потом вдруг выяснилось, что державу вручили слишком рано. К этому времени архиепископ Кентерберийский совершенно запутался в тонкостях этой сложной процедуры, замялся от смущения и ушел прочь. Королеву тут же направили в церковь Святого Эдуарда, а потом неожиданно отозвали обратно, так как выяснилось, что Джордж Генри Ло, брат лорда Элленборского, епископ Бата и Уэльса, случайно перевернул две страницы молитвенника и тем самым невольно нарушил последовательность церковной службы.