Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть вторая. Под чёрными знамёнами

-... Мы не можем оградить красноармейцев от контакта с тифозными колчаковцами, они повсюду, целые деревни, города, целые эшелоны тифозных трупов. В наших госпиталях уже более десяти тысяч больных тифом красноармейцев. Чтобы избежать поголовной эпидемии в частях нашей армии надо прекратить наступление, иначе нас ждет та же участь, что и белых,- докладывал Азарх в штабе армии, располагавшейся в вагоне бронированного поезда.

- Это исключено. Нам поставлена задача лично председателем Реввоенсовета товарищем Троцким, до Нового года очистить от белых Сибирь до Красноярска,- не терпящим возражений тоном отвечал Эйхе.- Есть еще какой-нибудь способ избежать контакта наших частей с тифозными колчаковцами, но без прекращения продвижения на Восток? Мы и так вышли к Новониколаевску на две недели позже установленного нам срока.

Азарх стоял перед членами военного совета и чувствовал себя так, будто его вывели на расстрел. Да он знал этот способ, но озвучить его... Нет, он не содрагался от мысли облить керосином и сжечь все госпитальные эшелоны, все эти штабеля трупов, сложенные вдоль железной дороги - одним действом уничтожался и источники заразы, и расчищались пути для скорого передвижения войск. Но среди тифозных в вагонах находились и еще живые. Нет, ему не жаль этих полутрупов, за которыми все равно уже никто не ухаживал, белый медперсонал бежал, а его санитаров едва хватало на собственные госпиталя. Они бы все равно все умерли, недели через две-три, не от тифа, так от голода и жажды. Но этих двух трех недель командование ждать не хочет, оно требует очистить пути... Если он отдаст приказ все это сжечь как источник заразы, в целях борьбы с эпидемией... потом могут обвинить его... еврея, в том, что он заживо сжег десятки тысяч русских людей. Нет, он не жалел русских, ведь они почти все никогда не любили и не жалели евреев, но быть крайним... Если бы командарм был русский, можно в крайнем случае сослаться на него, но Эйхе латыш и, похоже, искренне не понимает щекотливости ситуации, просто перед реввоенсоветом выслужиться хочется, что недаром ему армию доверили. Если бы по-прежнему командовал Тухачевский, можно было бы оправдаться тем, что выполнял приказ командарма, во-первых русского, во-вторых бывшего дворянина, и без всякого сомнения вся вина пала бы на него. А сейчас не на латыша же эту вину повесят, а скорее всего на него, еврея. Как не на Ленина, а на Юровского уже фактически легла ответственность за расстрел царской семьи...

- Ну, так что, есть или нет способ избавиться от этих тифозных трупов?- настойчиво повторил вопрос командарм.- И вот еще, сколько там в этих эшелонах их всего?

- По моей оценке, до ста тысяч,- дрогнувшим голосом сообщил Азарх.

- Это что, все солдаты и офицеры белой армии,- удивленно вскинул брови Эйхе.

- Нет, военных не более половины... остальные гражданские, беженцы.

- Понятно. Так что же вы предлагаете, товарищ Азарх?

- Выход один... все это сжечь... но там, среди мертвых, особенно в военных госпиталях, есть и живые,- решил все-таки сообщить сей факт Азарх.

Эйхе нахмурился и отвернулся, глядя в заледенелое окно штабного вагона. Повисла тишина. Всем присутствующим было ясно какое решение надо принимать, и, тем не менее, озвучить его должен был командарм.

- Делайте что хотите, но через пять дней пути должны быть свободны. Это приказ. За невыполнение вы лично будете отвечать перед ревтрибуналом...

Володя не чувствовал холода, он вообще ничего не чувствовал. Их госпитальный эшелон стоял на запасном пути недалеко от Новониколаевского вокзала. Это был хороший госпиталь, санитары и сестры милосердия ухаживали за лежачими больными вплоть до 14 декабря. Они не допускали, чтобы мертвые оставались среди живых. В вагонах, где помещались живые, даже топились буржуйки, два раза в день готовилась пища, поддерживалась более или менее приемлемая температура. Но 15-го стало ясно, красные обходят город, пути забиты, и ни один эшелон с запасных путей не сможет эвакуироваться.

- Вот так братцы, ничего для вас сделать мы больше не можем, не поминайте лихом. Нам о себе подумать надо, а вас, может Бог даст, красные подлечат. Не звери же они, с больными воевать... Прощайте братцы,- за всех попрощался с оставляемыми ранеными и больными начальник госпиталя. Санитары напоследок протопили печку и все разом ушли под грохот приближающейся канонады и всполохи разрывов - в город входили красные, а белые взрывали остававшиеся склады с боеприпасами и имуществом.