Томас Костейн - Высокие башни

— Вы понимаете, что говорите? — возмутился барон. — Даже во времена мира мы не могли торговать с Англией. Но пока идет война, это будет считаться предательством! Ваш… наш знакомый… Он сошел с ума?

Бенуа его не понял.

— Что? Что вы сказали? О, барон, как мне трудно разговаривать с людьми, я плохо слышу.

— Да, и другим сложно с вами общаться! — продолжал бушевать барон. Он повторил: — Неужели ему не понятно, что он предлагает нам совершить предательство?

Бенуа широко развел руками.

— Мсье ле Мойн! Вы всегда оставались умным человеком и хорошим дельцом, и никогда не колебались, если нужно было нарушить законы…

— Только старые законы! Те ограничения, которые здорово устарели. Во Франции известно, что мы делаем с торговлей мехами, там на это не обращают внимания. Если бы мы так не делали, то уже давно стали бы банкротами!

— Почему бы не сделать еще один шажок? Наш друг стоит на рациональной точке зрения. Впереди нас не ожидают трудности. Купцы Бостона и Нью-Йорка пойдут нам навстречу. Барон, вы в этом не сомневайтесь. Они — умные люди и никогда не позволят, чтобы им в делах что-то помешало. Можно договориться о месте встречи на острове, подальше от берега. Конечно, мы станем получать за меха только золотом. Ха, тут можно заработать целое состояние. Нам ничто не должно помешать!

Посетитель заговорил, стараясь, чтобы Бенуа его понял.

— Вам известно, что я переживаю трудные времена. Если станет невозможной торговля с Францией, я окажусь в сложном финансовом положении. Мсье Бенуа, внимательно меня выслушайте, я лучше потеряю все, чем стану торговать с врагами!

Бенуа был поражен. Он скривил тонкие сухие губы, а потом спросил:

— А сможет существовать колония на юге без вашей поддержки?

— Да. Но людям придется испытать еще большие трудности, чем те, которым они сейчас подвергаются.

Барон думал о том, что никогда в жизни ему не приходилось принимать более сложное решение. Он должен пренебречь обязательствами касательно планов на юге страны, потому что он не может нарушить свои принципы.

— Но разве у нас по-настоящему объявлена война? Профессиональные армии сражаются на континенте, но жизнь в двух странах течет так, будто ничего не случилось. Французский народ не дерется с англичанами.

— Французы станут сражаться с англичанами здесь… и очень скоро! — воскликнул барон. — Вскоре мы различим английские паруса в заливе и услышим воинственные крики ирокезов за стенами Монреаля! Мсье Бенуа, не говорите подобные вещи! Прежде всего я преданный французский подданный, а потом уже — торговец мехами!

Грязная рука Бенуа опять сложилась в раковину у не менее грязного уха. Барон не захотел повторять собственные слова и нетерпеливо схватил чистый листок со стола и резко написал на нем огромными буквами: «НЕТ! НЕТ! НЕТ!»

Бенуа взглянул на написанное и покачал головой, будто никак не мог понять барона.

— Найдется множество людей, желающих торговать с англичанами. Вы должны все сами решить. Сегодня вы являетесь главным торговцем во всей Новой Франции, но завтра станете никем!

Барон поднялся со стула.

— Я передам свои соображения по этому поводу ему.

— Барон! Если вы ему напишите, то должны действовать очень осторожно. Прошу вас ничего не писать в открытую, иначе всех ждут неприятности!

Шарль ле Мойн побагровел:

— Ты, жалкий грязный законник! Ты считаешь, что можешь меня поучать? Неужели я стану учиться у тебя уловкам и хитростям? Я сам, без чужой паузы, построил за пределами Франции огромную торговую структуру.

Бенуа начал извиняться.

— Барон, умоляю, простите меня. Я ошибся, молю вас. Я вас уверяю, что это больше не повторится.

— Надеюсь, — громко сказал барон. — Пошли, Фелисите, мы уходим.

Когда девочка проходила мимо Бенуа, он ей улыбнулся и кивнул головой.

— Какие чудесные светлые волосы. Здесь это такая редкость! Не правда ли, мсье барон?

Барон еще раз повторил:

— Сегодня я напишу письмо нашему другу и четко обрисую ему мою позицию.

Когда дверь закрылась, Бенуа снова усмехнулся: «Я тоже напишу ему сегодня, и наш друг поймет, что не может полагаться на вас. Я ему сделаю кое-какие предложения… И вы будете удивлены, мсье ле Мойн! — он продолжал кивать головой. — Необходимо остановить нашего великого купца, и как можно быстрее».

Фелисите проснулась рано и сразу вспомнила о том, что сегодня ей исполнилось десять лет, и что Филипп, который днем раньше приехал по поручению барона, остался на праздник.