Томас Костейн - Высокие башни

Жених поглаживал острые кончики усов. Казалось, он наслаждается возникшей ситуацией.

— Меня не волнует, что ты тут заснул. Но скажи на милость, почему ты называешь мою жену по имени, если только это не является странным колониальным обычаем, о котором я ничего не знаю, — он неожиданно громко хлопнул себя по ляжке. — Понял, понял! Ты тот самый неграмотный парень, о котором мне рассказывали! Преданный обожатель и молчаливый поклонник, который остаетсыя на задворках, подобному Якову, ожидавшему платы семь лет. Я наслышан о тебе от мсье Бенуа из Монреаля.

— Мы с Филиппом старые друзья, — заявила Фелисите. — Мы вместе росли в Лонгее.

Но де Марья даже не взглянул в ее сторону.

— Прелестная идиллия! Правда, мистер Филипп, что вы влюблены в мою жену?

Филипп ничего не сказал. За него ответила Фелисите.

— Это правда, мсье.

— Ха! Возможно, мне повезло, что я приказал нас сразу поженить. Но сейчас я нахожу старого поклонника моей жены, спящего на полу нашей брачной комнаты! — он перестал шутить. — Мадам, вы были влюблены в этого деревенского уха-жора?

— Да, мсье, — не колеблясь проговорила Фелисите.

Он не ожидал подобного откровения и уставился на жену.

— Ничего себе признание! — наконец воскликнул де Марья. — Странные вещи тут происходят. Вполне естественно, когда молоденькие девушки влюбляются, а потом изменяют своим поклонникам. Это ничего не значит. Но я не могу себе представить, что моя жена могла так низко пасть, влюбившись в этого…

Фелисите лихорадочно рассуждала: «Что ему ответить, если он спросит меня, как я сейчас отношусь к Филиппу? Смогу ли я не кривить душой?»

Но Август де Марья не задал ей такого вопроса, а продолжал ворчать.

— Хочу предупредить тебя, плотник, держись от нее подальше. Если ты и впредь собираешься спать не в своей постели, то пусть это будет в домах других людей. Что касается вас, мадам… Я посоветовал бы вам забыть прошлое. Вы никогда больше не должны с ним разговаривать.

— Мсье, я его еще не поблагодарила за то, что он так сильно старался, чтобы побыстрее закончить дом, — Фелисите улыбнулась Филиппу. — А также за прежнюю доброту. Прошел почти год с нашей последней встречи в Канаде, и мне надо сказать ему многое. — Фелисите подошла к Филиппу и коснулась его руки: — Пойдем, я провожу тебя до калитки.

Де Марья нахмурился, но не сделал попытки остановить их. «Видимо, моя жена — весьма решительная дама», — подумал он.

В спальне стояло мало мебели. Кровать кипарисового дерева слуга застелил бельем, принесенным мадам Готье. Надо добавить, она была неновой и очень простой. В комнате также стоял комод из американского лавра и один стул вишневого дерева. На полу лежал скромный ковер из собачьих шкур.

Мсье де Марья вошел в комнату вслед за женой и запер за собой дверь.

— Вы должны поблагодарить меня за терпение и такт, — заявил он, кладя ключ в карман жилета. — Я позволил вам попрощаться с вашим ухажором и даже не спросил, испытываете ли вы к нему прежние чувства. — Он подошел к кровати и криво усмехнулся. — Душа моя, нам снова придется прибегнуть к нашему воображению. Это ужасное сооружение не что иное, как роскошное ложе с атласными покрывалами и позолоченным гербом. — Он передернул плечами. — Я боюсь, что этот матрас набит испанским мхом.

Фелисите запаниковала, услышав звук запираемого замка. «Он запер меня от воспоминаний, — подумала девушка. — От всех, кого я люблю».

Она выглянула из окна, как птичка, запертая в клетку, и подумала о том, можно ли выломать раму, чтобы выбраться отсюда.

Фелисите ничего не ответила жениху, и он с любопытством взглянул на нее.

— Вы испуганы? — сказал он, а затем пронзительно захохотал. — Моя малышка-невеста — девственница, и она дрожит от страха! Вы напоминаете мне глупого гусенка или кролика, который боится волка. Мадам, вам придется привыкнуть к мужу, съевшему много маленьких крольчат!

Он продолжил бы этот разговор, но его прервал громкий гул голосов. Кто-то стучал палками по кастрюлькам и дудел в дудки. Они прислушались. Раздался барабанный бой, и вся эта шумная ватага приблизилась к дому.

Де Марья нахмурился.

— Что это такое?

— Один из наших странных колониальных обычаев, — ответила Фелисите. — Это — шаривари, или кошачий концерт для новобрачных на тазах и горшках.

— Шаривари? Вы хотите сказать, что они собираются сыграть для нас серенаду? Но какой в этом смысл? В нашем браке нет ничего необычного.