Лев Рубинштейн - Чёрный ураган

От этой песни ей не стало веселее. Так прошли ещё сутки. На следующий день Хэт дождалась темноты и потихоньку выбралась из свинарника.

Свежий ветер её опьянил. Несколько минут стояла она на месте, покачиваясь, полузакрыв глаза.

В доме горела лампа, и Хэт ясно видела на занавеске тень мужа миссис Сьюзен. Он сидел, опустив голову, и заряжал ружьё.

Для того чтобы уйти с участка, надо было обойти дом. Девочка неслышно кралась вдоль дощатой стены. Дворовая собака Уини подошла к ней и потёрлась мордой о колени. Уини не выдаст — она давно знает Хэт. Кажется, миссис Сьюзен нет дома. Если так, то, значит, повезло.

Самый опасный участок возле заднего входа в дом Хэт миновала благополучно. В два прыжка очутилась она возле забора и вскарабкалась уже на верхнюю жердь, как вдруг тяжёлая рука опустилась ей на плечо и бросила на траву.

Хэт подскочила и забарахталась в чьих-то объятиях. Она пыталась кусаться и царапаться, но две сильные руки держали её крепко и несли к дому. При свете из окна Хэт увидела своего преследователя — это был муж миссис Сьюзен.

— Отпустите меня. — выдохнула Хэт, — я всё равно не могу… не могу здесь оставаться…

Хозяин молчал. Он внёс девочку на кухню. У очага сидела миссис Сьюзен. При виде Хэт её голубые глаза засияли каким-то особенным блеском.

Миссис Сьюзен ни разу не выругалась. Она встала с места и неторопливо вытащила из-за шкафчика прут камедного дерева.

Розгами из камедного дерева секли особо провинившихся негров. Сок этого дерева проникал в раны, задерживал заживление и причинял невыносимую боль.

— Она сидела в свинарнике с пятницы до понедельника, — сказал муж миссис Сьюзен. — Вот это характер! Девка с характером!

— Никаких характеров у цветных не должно быть, — невозмутимо заметила миссис Сьюзен, — их надо ломать.

И она занялась «ломанием» характера Хэт Росс.

В сумерках старая Рит вышла из своей хижины за водой. В хибарках, кое-как сбитых из старых досок, зажглись очаги. Чёрный дым полз прямо из дверей. «Полевые руки» варили маисовую кашу — свою единственную пищу за день.

Навстречу старой Рит не попалось ни одной живой души. Только какая-то босая фигурка в рубашке при виде Рит отделилась от бревенчатого забора и, шатаясь, вышла на середину улицы.

Рит выронила деревянный бочонок, заменявший ей ведро.

— Хэт! — крикнула она в ужасе. — Хэт, что с тобой, во имя божие?

Хэт сделала ещё два неверных шага и свалилась на землю. Рит подхватила её на руки и заголосила. На этот вопль откликнулся весь посёлок. Старые и молодые негритянки выскакивали из дверей и, заламывая руки, кричали. Вокруг матери и дочери сразу собралась толпа.

— Убили!

— Не убили, а изувечили!

— Не изувечили! Девочка, видать, попала капкан для лисиц.

— Её отхлестал управляющий.

— Сёстры, клянусь вам, управляющий уехал в Бактаун за спиртным! Я сама видела!

— Ну что ж, — рассудительно сказала старуха Сайки, вынув изо рта большую трубку, с которой она не расставалась даже по ночам, — если изувечили, то её не продадут. Кому нужна калека? А если убили, то тем лучше. Значит, она освободилась. Свобода — это когда умрёшь…

К толпе женщин подошёл мускулистый негр громадного роста. Крики сразу затихли. Он взял девочку на руки и понёс в хижину.

Это был Бен Росс, отец Хэт, широкоплечий силач, известный лесоруб, сплавщик, охотник и старшина рабов Бродаса.

Бен Росс рубил старинные, могучие дубы. Каждый раз, свалив очередное великолепное дерево, он вздыхал.

— Скоро здесь ничего не останется, — ворчал он, — и реки пересохнут, потому что река не может привыкнуть к пустому месту… Денег у хозяина всё меньше, он сеет немного маиса, немного пшеницы, да и все тут. Когда-то, братцы, был табак, я его хорошо помню. А где этот табак? Его больше нет.

— И слава богу, — подавал голос его помощник Иорик Кимбс, — потому что этот проклятый табак поливали нашим потом.

— А теперь, — сурово продолжал Бен, — когда у хозяина мало денег, он продаст вас самих на глубокий Юг. Зачем ему столько негров? Тысяча двести монет за голову! Посчитай, сколько выйдет, если продать человек сорок.