Фритцше Клаус - Цель – выжить. Шесть лет за колючей проволокой

– Да, – говорю, – трофейное.

– А где воевал?

– На Втором Украинском.

– А до Берлина дошел?

– Дошел.

– Ну так расскажи, как немцы живут!

Вот тут уж стало мне проще отвечать на его вопросы. О том, «как немцы живут», смог ему рассказать безо всякого вранья.

– Откуда ты, друг, родом? – спросил он напоследок, перед тем как выйти на своей станции.

– Латыш, – пришлось опять солгать мне.

– А-а! Ну, теперь понятно почему по-русски говоришь нечисто.

Когда мужчина вышел, ко мне повернулся конвоир: – «Вот, видишь, какие они доверчивые, русские мужики!»

Галина

Рискну описать еще одно, самое, пожалуй, памятное и дорогое мне событие того лета в Перехваткино…

Как– то рано утром вышли мы из избы, чтобы отправиться в лес. Смотрим -подходит конвоир. С чего бы это? Никогда с ним такого не бывало. Почему так рано проснулся? Или еще не ложился?

– Коля, косить умеешь?

– Умею!

– Вот и хорошо. В лес сегодня не пойдешь!

– Председатель попросил дать ему косаря на помощь. Подожди его здесь. А я спать пошел.

Конвоир ушел. Я отправил команду за грибами. Стою, жду. Подходит председатель. С двумя женщинами среднего возраста и красавицей-девушкой лет семнадцати. Знакомимся. Оказывается, женщины – жена председателя и сестра жены. А девушка – его дочь.

Идем в лес, беседуем по дороге. Люди они, чувствую, образованные, а оттого и разговор наш отнюдь не ограничивается темой, определяемой традиционно задаваемыми пленному вопросами типа: откуда родом? когда и где попал в плен? есть ли жена и дети? живы ли родители?

Разговор к тому же идет на равных. Ни малейшего холодка с их стороны ко мне, как к пленнику, ни предубеждений не ощущаю. Скорее наоборот! Беседуем, как старые добрые знакомые. Непринужденно, душевно даже. Как же мне это приятно! Тем более что дочь председателя, красавица Галина, не только принимает в разговоре живое, неподдельно заинтересованное участие, но и, замечаю, старается шагать поближе ко мне…

Выходим на большую поляну. Начинаем косить. Очень мешают пни, но постепенно приноравливаюсь и стараюсь не отставать от председателя. В обед – настоящий пикник. Женщины расстилают на траве полотенце, выкладывают на него из корзинки домашний хлеб, блины, сало… Появляется молоко! Бог мой, когда же я в последний раз пробовал молоко?! Но мало того, что невольно радуюсь предстоящей возможности полакомиться такими деликатесами, так еще и… садится рядом Галя! И тотчас легко находит тему для разговора. Чувствую себя на седьмом небе!

Сидим, обедаем, разговариваем. Но не проходит и пяти минут, подходит конвоир. Председатель и женщины приглашают и его угоститься «чем Бог послал». Он охотно присаживается, включается в общий разговор. Поглядывает на Галину, пытается неуклюже заигрывать с ней. Но она – о, радость! – абсолютно не реагирует на его заигрывания.

После обеда конвоир уходит. Мы продолжаем работу. Легконогая, изящная в движениях Галина порхает по поляне с граблями, я широко размахиваю косой. Из кожи вон лезу, чтобы произвести впечатление лихого и неутомимого косаря. Но ударная работа не мешает мне замечать, как лучисто поблескивают глаза Гали, когда она бросает на меня свой веселый – и даже, кажется, нежный – взгляд…

Жизнь! Какой ты можешь быть прекрасной даже в неволе!

В деревне, поздним вечером, после проверки, конвоир вдруг говорит мне: «Пойдем, покурим!» Вышли из избы, сели у забора, курим. И конвоир ни с того, ни с сего, как мне поначалу показалось, начинает жаловаться на то, что порядком устал от своей ночной жизни. Возмущается тем, что женщины установили между собой очередь на его визиты к ним и строго следят, чтобы, не дай Бог, не переночевал в одной и той же избе дважды подряд. А потом вдруг признается, что не председатель просил его дать пленного для помощи на сенокосе, а сам он предложил ему пленного в помощь. Цель? Иметь возможность под видом контроля за пленным приходить на сенокос, чтобы… попытаться добиться расположения Галины. Ведь она единственная не обращает на него внимания! А этого он, «охотник», пережить никак не может. Вот и решил не мытьем, так катаньем ею овладеть. И твердо уверен, что рано ли, поздно ли, а добьется своего. Господи! Как же больно было мне его слушать! Обозвал его про себя безмозглым бараном. Но что я мог сказать ему вслух?

На другой день – опять рай! Весь день работаю бок о бок с Галей! Правда, не преминул прийти и конвоир. Опять пытался «проторить дорожку» к сердцу Галины. Но она вдруг, к моей величайшей радости, недвусмысленно и даже резко дала ему понять, что он ей противен! Так тебе и надо, похотливый козел!