Явдат Ильясов - Стрела и солнце

— Очень! — Гиппонакт пьяно замотал головой в знак согласия. — Очень благородный человек. Правда? Не человек. а золото! Только… — Гиппонакт поднял на глашатая мутные глаза, — слишком любопытен, мне кажется. Слишком любопытен Скрибоний.

— Неужели? — притворно изумился Поликрат.

— Ну да! Приходит, начинает расспрашивать: кто те четверо, откуда приехали, к кому приехали, зачем приехали… Нехорошо, а?

— Нехорошо.

— Не к лицу солдату женская назойливость, правда? Согласен, Поликрат?

— Не к лицу, Гиппонакт.

— Вот видишь! А он все старается выпытать — кто они. Откуда мне знать? И зачем знать, кто? Правда, Поликрат?

— Правда, Гиппонакт.

— Что за люди расплодились в нашем веке? У Скрибония и подчиненные не лучше командира. Сегодня переодетый солдат со шрамом через лоб, — запомни, Поликрат: рослый, загорелый, со шрамом через лоб, — тоже приставал ко мне. Хотел узнать, кто я такой. За пирата, что ли, принял. Ну, ему дали понять, кто я такой. Добавили несколько кровоподтеков к шраму — запомни, Поликрат: несколько кровоподтеков. Мне кажется, он влюбился в тех четверых. Пусть я издохну с похмелья, если красавчик не потащится за ними, вздыхая от страсти, когда они выйдут кое-откуда.

— Бедняга! — воскликнул Поликрат, закатив глаза. — Неужели так сильно влюбился?

— Он без ума от них, Поликрат, просто без ума.

— Я думаю, они сумеют ответить ему взаимностью, — сказал Поликрат с улыбкой. — Кстати, Гиппонакт, я слышал — ты еще не внес в казну пошлину, взысканную за ввоз товаров, поступивших в Пантикапей за последний месяц.

— Допустим, — насторожился Гиппонакт.

— Видишь ли, — Поликрат прищурился, — у нас и так тесно. Не согласишься ли ты хранить деньги где-нибудь там, у себя, в одном из собственных сундуков?

— Почему б не хранить? — пробормотал Гиппонакт.

— Сейчас они не нужны Асандру. Отдашь потом, когда понадобятся.

— Хм… Когда, хотелось бы знать?

— Ну, лет через сорок, пятьдесят. Или сто. Вот разрешение на долговременную отсрочку взноса.

Гиппонакт понимающе кивнул.

— Хорошо. Я их сохраню. Ты ведь знаешь, как я умею беречь деньги!

И оба, довольные друг другом, расхохотались.

— Вот что, Златоцвет, — сказал царь Поликрату, когда четверо «танаисцев» проникли черным ходом во дворец. — Вели всем, кто сидит внизу: пусть отправляются домой. Не пускай сюда никого, даже госпожу Динамию. Следи, чтоб ни одна муха не приближалась к лестнице. Ясно, как говорит мой друг Скрибоний?

— Да, государь. Ясно.

— Ступай, Златоцвет. Вы трое, — приказал царь спутникам бледного «танаисца», так напугавшего Скрибония в гавани, — вы трое стойте возле этих и вон тех дверей и цепляйте на коготь всякую мышь, которая сунет сюда нос.

Он привел бледного человека в тесную каморку, плотно захлопнул узкую, но массивную дверцу, обитую листами красной меди, задвинул тяжелый засов и приоткрыл ставню на окошке, чтоб немного разогнать темноту. Царь и гость уселись напротив, приспособив вместо кресел два пустых сосуда.

— Духота! — проворчал Асандр. — Плохо быть стариком, Драконт.

Драконт! Так вот каков знаменитый пират!

— Тебе всего пятьдесят, — продолжал царь. — Откуда тебе знать, как плохо быть стариком? Когда все это кончится? Когда я отдохну от забот, а?

— Те, — Драконт показал бровями вправо и вниз, намекая на «благородных отцов», — не обидятся?

— На что?

— Ты даже не вышел к ним, — сказал пират гнусаво.

— Э! — Асандр пренебрежительно махнул рукой. — Куда они без меня? Им хорошо, пока я царь. Уйду — всего лишатся, все чернь заберет. Нет, эти телята не обидятся на благодетеля. Но вот Скрибоний… Видят боги, съест меня рано или поздно. Или не съест, а?

— Тот хилиарх, о котором ты говорил прошлой осенью?

— Да.

— Может. Где раздобыл такого молодца?

— Раздобыл на свою голову. Кажется, он из Понта. Сам грек, а имя носит римское. Говорят, был рабом в Риме. Отпущен за какие-то заслуги. Или сбежал. Удрал, скорей всего. Хитер, как змея: нанялся рядовым щитоносцем, а теперь — хилиарх. Две спиры держит под рукой.

— Как же ты допустил проходимца к власти?

— При чем тут я? Солдаты выбрали. Наемный сброд, поступают, как хотят. И потом, откуда я мог знать, что он за птица? Прикидывался верной собакой, и сейчас прикидывается, но я-то вижу: зубы точит на меня.

— Смести.

— Ты в своем уме? Взбунтуются головорезы. Не понимаю, чем он их околдовал? Но ты не беспокойся! Я за ним присматриваю. Найдем средство избавиться без шума. Тебя никто не узнал?