Юрий Косоломов - ХОДЫНКА

- Гречко! - крикнул Беляков.

- Слушаюсь, ваше благородие!

- Велите людям отдыхать. Десять минут.

- Шаб-а-аш! - нараспев выкрикнул Гречко.

- А вы, Зелинский, можете идти в лагерь. Скажите, что я вас отпустил. Обратитесь там к лекарю.

- Нет уж, извольте, подпоручик! - прошептал Зелинский, закусывая губу. - Я буду со своим народом.

- Заладил! - протянул вышедший из тумана капитан Львович. - Народ-то вас не сегодня-завтра на вилы поднимет. Разве что здесь спрячетесь. Что с ним, подпоручик?

- Живот... - пробормотал оторопевший Беляков. - Верно, господин Зелинский?

- Живо-от! - тонким голосом, по-бабьи закачав головой, протянул Львович. - Ах ты ж, незадача! Ну ладно, я понимаю, солдаты тут первый раз в жизни мясо едят. А вы-то, князь, с чего брюхом скорбите? А?!

- Мне непонятны ваши насмешки, господин капитан, - процедил Зелинский.

- Подпоручик, а вы видели, как этот княжич бревна носит? Нет? О, рекомендую! Нагляднейшее пособие для любой карьеры. Заберется в середку, и давай приседать, когда другие с краев надрываются. А потом и живот. Третью неделю в службе, и - на тебе!

- Господин капитан, дозвольте продолжить работу! - сузил глаза Зелинский.

- Не дозволяю! - отрезал Львович. - А приказываю! И на папашу не надейтесь, в случае чего! Тут вам не Vichy! [1] Vichy - Виши, курорт во Франции. И никто вас сюда не неволил-с!

- Есть закон... - начал Зелинский, - закон о всеобщей воинской повинности. И я не намерен терпеть...

- В солдатах, да терпеть не намерен? - переспросил Львович. - Гречко, ко мне!

- Слушаю, ваше благородие!

- Подпоручик, ничего не хотите фельдфебелю сказать?

- Я? - смутился Беляков. - Не понимаю вас, Герман Арсентьевич.

- Нижний чин дерзит, а вы не понимаете?

- Право, не знаю. Только раз, и то попробовал...

- Солдат девку только раз попробовал, - вздохнул Львович, - а она сразу двойню родила. Не так ли, Зелинский? Или что там у вас в лупанарии случилось...

- Я вас вызываю! - бешено выкрикнул Зелинский, роняя струйки зажатого в кулаках песка.

Львович подбородком указал на него фельдфебелю:

- В лагерь. Ретирадные места чистить. А на ночь - под арест! Щей и каши не давать, только хлеб и воду. Табаку не давать. Ты у меня послужишь!..

- Опричник! - выкрикнул Зелинский. - Сатрап!

Кулак Львовича мягко прилип к скульптурному лику Зелинского.

- Герман Арсентьевич! - выдохнул подпоручик Беляков.

- Палач! - промычал Зелинский, вырываясь из рук фельдфебеля Гречко и подоспевшего ефрейтора Казимирского. И вдруг, пуская носом алые пузыри, Зелинский разрыдался.

- Баба - вздохнул Львович. - Идемте-ка, подпоручик, возьмем воздуха. И не надо вопросов. Ответ один: на службу не напрашивайся, от службы не бегай.

И все же вечером подпоручик Беляков не вытерпел.

- Герман Арсентьевич, - осторожно спросил он. - Как всё-таки Зелинский в армию попал?

- Я здесь, Инезилья, стою под окном... - устало промурлыкал Львович. - Тьфу ты черт, привязалось! Попал как? Извольте: спьяну взял гулящую из веселого дома. Купил станок, чтоб чулки вязала и тем кормилась. А через месяц ее без памяти в больницу свезли: повадился есть-пить не давать, да гирькой по голове учить, гимнастической. Мало того, что выкинула, так еще дурой стала и без ног теперь лежит.

- Бог ты мой! - проговорил Беляков.

- Оно бы и пусть, да отца-сенатора подсидеть решили. В общем, выбирать пришлось: в Сибирь или, как говорится, пускай его потужит. Да плюньте, подпоручик! Еще не такого насмотритесь. У меня сын, представьте, в Германию чуть не босой поехал, электричеству учиться. А там прусские русских в очередь ставят: сначала, дескать, мы опыты делать будем, а они после нас. И чтобы профессоров слушать, их на первые скамейки тоже не пускают. А почему, спросите?

Беляков пожал плечами.

- А потому, Роман Романыч, что такие вот благодетели у нас воду в университетах нынче так замутили, что учиться там нечему стало. Только революцию крутить и жжёнку пить, да падших спасать, мать их... Ну-с, что там у нас в яме? Подпоручик, черт возьми, когда вы командовать научитесь? Гречко!

Фельдфебель Гречко выбрался наверх и, стоя одной ногой в овраге, а другой, полусогнутой, - на краю, приложил руку к виску:

- Слушаю, ваше благородие!

- Долго вы там еще? Ужин скоро...

- Осмелюсь доложить, господин капитан, с такими силами никак не забросать. И даже края ровней не сделаешь. Тут, почитай, дивизии работы на месяц. Колодцы и те закопать не успели.

- Ладно, сам вижу. Как получишь дивизию, меня хоть полковником возьми. Строй людей.