Николай Гейнце - Генералиссимус Суворов

Под Швейницем он беспрерывно тревожил прусский лагерь. С шестьюдесятью казаками атаковал он гусарский пикет, занимавший, в числе ста человек, вершину холма, но был отбит. Немного спустя он повел вторую атаку, но также неуспешно.

Неудача раззадорила его. Он налетел на пикет в третий раз, сбил гусар, занял холм и удержал его за собою, а получив подкрепление, принял угрожающее положение и готовился к атаке, но наступила ночь, и пруссаки отошли в свой лагерь.

Прусский военачальник направился к Кольберу левым берегом Ворты. Суворов с сотнею казаков переправился вплавь через реку Истцу, сделал ночной переход более чем в 40 верст, подошел к Ландсбергу на Ворте, разбил городские ворота, положил до 50 прусских гусар и сжег половину моста на Ворте, так что Платен, должен был наводить понтоны и собирать местные лодки, через что и потерял немало времени.

Когда он двинулся дальше на Регенсвальд, Суворов, начальствуя 3-м гусарским и 7-м казачьим полками, тревожил и задерживал его с фланга, а при выходе из Фридбергского леса ударил на боковые Платеновы отряды и захватил много пленных.

В этих сравнительно мелких делах Александр Васильевич обнаружил такую отвагу, быстроту и умелость, что о нем было доведено до сведения главнокомандующего. Бутурлин представил его к награде, донося императрице, что Суворов «себя перед прочими гораздо отличил». Отцу его Василию Ивановичу он написал любезное письмо, свидетельствуя, что его храбрый сын «у всех командиров особливую приобрел любовь и похвалу». Действительно, он был везде первый и никакие трудности не устрашили его.

Несколько раз жизнь его подвергалась серьезной опасности. Близ Старгарда он, гонясь за отступавшим неприятелем, увяз с лошадью в болоте и только благодаря подоспевшим ему на помощь драгунам выбрался благополучно. При Старгарде же он, с небольшим отрядом, был окружен пруссаками, требовавшими, чтобы он сдался.

— Я совсем не понимаю этого слова! — отвечал Суворов. — Ура! Вперед!

И с этим криком он пробился через окружавший его прусский полк, сохранив даже пленных, но бросив пушки. Надо заметить, что он сам с эскадроном гусар и 60 казаками дерзко атаковал с обоих флангов наступавший впереди полк. Пруссаки, озадаченные, подались несколько назад, потеряв две пушки и человек двадцать пленных, но скоро опомнились и окружили Суворова с его горстью людей со всех сторон. Этих-то пленных и сохранил Александр Васильевич, отчаянно пробившись сквозь неприятеля.

Близ города Голнау под ним убили лошадь. Он вскочил, стал перед фронтом и скомандовал:

— Бегом!

Несмотря на то, что отряд генерала Берга, и в особенности крыло, руководимое Суворовым, не давали прусскому генералу Платену покоя ни днем, ни ночью, против последнего нельзя было предпринять ничего решительного, так как у Берга не было ни пехоты, ни казаков.

Чтобы добыть и то и другое, Александр Васильевич задумал отправиться к генералу Фермору и уговорить его помочь Бергу. Под вечер, с двумя казаками и проводником, въехал он в дремучий лес, которым ему надо было пробраться до лагеря Фермора. В лесу царил мрак, так как небо было покрыто тучами. Вскоре начался дождь. Всадники все более и более углублялись в чашу.

Спустилась ночь. Лошади выбились из сил, и, к довершению беды, всадники оказались завязшими в болоте. Дождь лил как из ведра.

— Куда ты нас завел? — крикнул Суворов проводнику понемецки. — Не заблудился ли ты?

Ответа не последовало.

— Эй, проводник, где ты? Отвечай же…

Проводник не отзывался.

Сверкнула молния, и при свете ее Суворов увидал лишь двух казаков, еле выбирающихся из болота, проводника же не было. Страшный удар грома раскатился по лесу. Суворов и оба казака истово перекрестились.

— Ребята, — обратился к ним Александр Васильевич, — проводник бежал.

— Кажись, что так, ваше высокоблагородие.

— Вот каналья, завел в трущобу, да и тягу. Ну, да Бог милостив, мы и сами выберемся.

— Тут едва ли выберешься, ваше высокоблагородие, — заметил один из казаков, — темень хоть глаз выколи, дождь ливмя льет, молния, гром.

— Это все хорошо… помилуй бог, как хорошо. Впотьмах нас никто не увидит, гром заглушает топот лошадей, дождь их освежает, а молния служит нам проводником. С Богом, ребята, перекрестимся и в путь.

Ободренные казаки собрали последние силы, выкарабкались из болота и стали на твердую землю.

— Куда теперь, ваше высокоблагородие? — спросил один казак.

— Куда, куда, закудакал, — передразнил его Суворов. — Мало тебе простора, что ли? Скачи куда глаза глядят. За мной!