Николай Гейнце - Генералиссимус Суворов

4) Подойдя к укреплению, кинуться вперед быстро, по приказу кричать «ура!».

5) Подошли ко рву — ни секунды не медля, бросай в него фашинник, спускайся в него и ставь к валу лестницы; охотники стреляй врага по головам; шибко, скоро, пара за парой лезь! Коротка лестница — штык в вал, лезь по нем другой, третий, товарищ товарища оберегай! Став на вал, опрокидывай штыком неприятеля и мгновенно стройся за валом.

6) Стрельбой не заниматься; без нужды не стрелять; бить и гнать врага штыком; работать быстро, скоро, храбро, по-русски!.. Держаться своих в середине; от начальников не отставать, везде фронт.

7) В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолеток не трогать.

8) Кого из нас убьют — царство небесное! Живым — слава, слава, слава!

Этот приказ прочли три раза.

— Нам доподлинно известно, что нашему отцу-командиру угодно, — говорили старики, — не впервой нам. Мы усердно исполним его волю. Послужим нашей матушке-царице.

— Разделаем мы поляков под орех, будут знать, как изменнически убивать людей. Как осквернять убийствами страшные дни. Пора их урезонить.

Все были бодры, веселы, готовились точно на пир, а не в сражение. Русское сердце чует победу.

Темная, холодная ночь опустилась над лагерем. В три часа пополуночи началось выступление. В грозном молчании двигались вперед черные массы воинов.

По гениальному распоряжению Суворова русские были почти возле самого рва, когда неприятель увидал их. Послышались оклики часовых, мгновенно сменившиеся выстрелами. Русские шли вперед под градом пуль, картечи и ядер, не отвечая на выстрелы.

Вдруг по рядам наступавших раскатилось громкое «ура!». Неприятель дрогнул. Все смолкло на мгновение — первое укрепление было взято.

Начался смертельный бой. Поляки защищались, как львы. Битва продолжалась в течение двенадцати часов. Кровь лилась рекой, стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые крики стояли гулом, сопровождаемые барабанным боем, ружейной трескотней и пушечными выстрелами. На общую беду своих, многие, спрятавшиеся в домах, стали оттуда стрелять, бросать каменьями и всем тяжелым, что попадалось под руку. Это еще более усилило ярость солдат.

Бойня дошла до своего апогея: врывались в дома, били всех, кого попало, и вооруженных и безоружных, и оборонявшихся и прятавшихся, старики, женщины, дети — всякий, кто подвертывался, погибал под ударами.

Наконец Прага была взята. Страшное пламя, раздуваемое ветром, охватило город. Панический ужас овладел поляками.

На другой день этого страшного боя через реку Вислу переправились две лодки с белыми флагами. Это прибыли три депутата города Варшавы. Их проводили к ставке Суворова по грудам тел, по лужам крови, среди дымившихся развалин.

Александр Васильевич сидел в наскоро разбитой простой солдатской палатке, на деревянном обрубке, другой такой же, но несколько выше, служил ему столом. При виде приближавшихся Суворов вышел из палатки и пошел к ним навстречу. Он был в простой куртке, без орденов и в каске.

— Мир, тишина и спокойствие! — воскликнул он, сбросив с себя саблю. — Да будет впредь между нами мир.

С такими словами он обнял депутатов. Они, было, заговорили, но Александр Васильевич прервал их:

— С Польшей у нас нет войны, я бью мятежников.

Варшава сдалась без выстрела. 29 октября Александр Васильевич торжественно въехал в столицу Польши, верхом, одетый в ежедневную кавалерийскую форму, без орденов и знаков отличия.

Городской магистрат, в черной церемониальной одежде, находился в сборе на варшавском конце моста. По приближении Суворова старший член магистрата поднес ему на бархатной подушке городские ключи, также хлеб-соль и сказал краткое приветственное слово.

Александр Васильевич взял ключи, поцеловал их, поднял очи к небу и произнес:

— Боже, благодарю Тебя, что эти ключи достались мне не такою дорогою ценою, как…

Он оглянулся на развалины Праги, и его глаза затуманились слезами.

С моста войско стало вступать в город. Перед Суворовым ехал офицер, держа на подушке городские ключи.

Варшава кипела жизнью. Во всех окнах домов, на всех балконах виднелись любопытные зрители. На улицах толпился народ. Слышались крики:

— Виват, Екатерина!

— Виват, Суворов!

Кое-где восторженные возгласы прерывались криками протестующих патриотов, но ни выстрелов, ни других каких-либо неприязненных действий не было.

О вступлении в Варшаву Александр Васильевич донес императрице Екатерине II со свойственным ему лаконизмом: