Борис Привалов: Петрушка — душа скоморошья

Только успели скоморохи укрыться в узком проулке, как из воеводского двора выскочила погоня.

— Куда воры пошли? — зычно спросил кто-то.

Толпа дружно указала в сторону, противоположную той, куда скрылась ватага.

Погоня пошла по ложному следу.

…Тёмными переулками вёл скоморохов на окраину посада неизвестный.

Шли быстро, молча. Горожанин шагал впереди, носа не высовывал из воротника.

За рекой толпились мелкие избёнки, баньки, амбары.

В одну из банек, просторную, пахнущую мокрыми берёзовыми вениками, привёл скоморохов их неизвестный друг.

Запалили лучину.

— Ну-ка иди сюда, спаситель наш, — сказал Потихоня. — Каков ты?

Горожанин подошёл к лучине и все увидели… Ярёму.

— Нашёлся! — радостно закричал Петруха. — Я ж говорил — вернётся!

— Я добро помню, за добро добром плачу, — пробормотал Ярёма. — Это моего сродственника банька, тут вас никто не сыщет.

Воевода кричал, ругался, забыл даже приласкать любимую бороду свою, и она стояла торчком, топорщилась, как веник.

Погоня вернулась ни с чем. Скоморохи словно сквозь снег провалились: кого ни спросишь — никто их не приметил, никто о них не слыхал. Будто и медведь, и великан Потихоня — тени бесплотные, невидимые.

В сенях воеводского дома лежали побитые слуги, — дубинка Потихони многих из них уложила надолго.

— Где Ярёмка? — время от времени орал воевода. — Подать его сюда!

Но Ярёмку найти никто не мог.

И когда воевода решил уже, что верный слуга его, видно, тоже угодил где-нибудь под скомороший кулак, доложили, что Ярёмка явился.

Он вошёл в горницу и поклонился так низко, что на блестящей лысине его заиграли огни лампад.

— Ну? — грозно спросил воевода.

— Не изволь гневаться, батюшка, — сказал Ярёмка.

— Ведомо мне, — всё так же грозно продолжал воевода, — что тебя со скоморохами видели нынче. Не играй с огнём, холоп!

— Батюшка боярин, — усмехнулся Ярёмка, — скоморохов я спрятал. Они в баньке сидят, хоронятся, меня дожидаются..

— Дело! — оживился воевода и пригладил бороду. — Ай молодец, Ярёмка! Всех перехитрил!

— Зачем на улице побоище учинять, при всём честном народе? — продолжал Ярёмка. — Баньку со всех сторон обложим верными людьми да и перебьём воров по одному.

— А про деньги узнал что?

Ярёмка поник, даже лысина потускнела.

— При них должны быть. Обыщем — отыщем.

— Дело! — Воевода встал, пощупал голову: всё ещё гудит от удара блюдом. — Ну, с богом. Ужо сочтусь я с этими ворами!

На этот раз воевода готовил своих людей так, будто ему предстояло сражение с вражеским полчищем.

Стрельцы были созваны со всего города, вытащены из домов, из кружал, где они ели блины и пили вино.

Приказчики согнали на воеводский двор мужиков и горожан, что потрезвее. Вооружили их кольями, дубьём, рогатинами.

Один отряд двинулся за реку, в обход, чтобы перекрыть скоморошьей ватаге пути к отступлению.

Другой отряд, под началом самого воеводы, пошёл к баньке напрямик. Ярёмка бежал рядом с конём, на котором восседал воевода, — путь показывал.

Псари вели собак — чтобы затравить скоморохов, если будут удирать.

Ярёмка так тихо провёл отряд к баньке, что даже собаки во дворах не тявкнули.

— Вот здесь, — сказал он, показав на небольшую избёнку без окон, стоящую на отлёте.

Вместе с воеводой Ярёмка обежал вокруг баньки, — ни один след не выходил из неё.

— Все тут сидят! — радостно прошептал Ярёмка. — Никто носа наружу не высунул. Сюда, гляньте, следов сколько ведёт, а назад ни одного!

Воевода приказал окружить баньку, но дела не начинать — ждать второго отряда.

Когда он подошёл, то приказано было готовить крючья, чтобы баньку растащить по бревну.

— Как только видно станет воров, — приказал воевода, — стреляйте. Всё одно, как они мне попадутся — живыми или мёртвыми. С мёртвыми разговор сподручнее.

Мужики с кольями и рогатинами плотным кольцом окружили баньку. Крючники зацепили крючья за жерди крыши и ждали приказа, чтобы дёрнуть разом.

Дула ружей направлены были на баньку.

— Собак готовить! — приказал воевода псарям. — Рукой махну — тогда спускай!

— Где уж тут медведю, — хихикал угодливо Ярёмка, — воробью сквозь заслон не пролететь.

Несмотря на поздний час, толпы гуляющих прослышали о странных делах, творящихся на посаде, и позади кольца воеводских людей темнело уже на снегу кольцо любопытных.