Алексей Кулаковский - Расстаемся ненадолго

Потерев подбородок, он наконец сказал:

– В крайнем случае, проводите меня хотя бы до половины дороги, а дальше я сам доберусь. Вернетесь сразу домой.

Генька решительно поднялся и, видимо, резко отнял от Лёди свою руку, потому что она в отчаянии упала на кровать и начала громко, безудержно рыдать. Хлопец подошел к окну, с минуту всматривался во мрак, потом повернулся к Илье Ильичу, неприветливо сказал:

– Пошли, выведу вас в чащу!

Переход тяжело встал, а Генька еще долго что-то искал в потемках, собираясь.

Когда они вышли в сени, в лесу прогремели первые выстрелы. Генька тотчас прыгнул назад в хату. Лёдя с ребенком на руках панически заметалась по комнате.

– Сюда! – крикнул ей Генька и ловко откинул широкую половицу.

Выстрелы участились, послышались взрывы гранат. Вбежал Илья Ильич, тоже бросился к щели в подпол.

– Нет-нет! – безжалостно оттолкнул его Генька. – Здесь больше нету места. – И заложил за собой половицу.

Илья Ильич упал на пол. Из лесу доносился шум затяжного боя, а из-под пола – плач ребенка. Страха почему-то не было. Возможно, из-за необычайности обстановки, от того, что совесть как-то очень уж грызла нутро. Снова со всей очевидностью предстала жуткая бессмысленность всех его скитаний, упорного стремления осуществить то, что задумал однажды. И вот – итог: лежит, как червяк, на полу, а рядом гибнут настоящие люди, а он не имеет возможности помочь им… Знать, что они не погибали бы, если б этот молодой педагог, что теперь в подполе, был настоящим педагогом, если б он сам, заслуженный учитель, имел больше решительности там, где она наиболее необходима!..

Что за человек скрывается под полом? Илья Ильич подумал, что, собственно, ничего не знает о нем. Говорили, бывший командир, некогда студент физкультурного института, а больше, считай, ничего. Может быть, он совсем никчемный человек, может быть, даже враг? А вышло так, что Илье Ильичу, учителю, которого знал весь район, приходится валяться рядом с ним. Да если бы еще рядом, а то отшвырнул, негодяй, от себя, как грязную тряпку, как гадкое существо. Неужели и в этом какая-то закономерность, жуткая неизбежность судьбы?..

Выстрелы и взрывы гремели почти у самой хаты, Илья Ильич слышал даже голоса команд.

Вдруг до слуха донесся отчаянный, пронзительный стон, от которого похолодело в груди, зашевелились волосы под кепкой. Сильнее задрожали оконные рамы, что-то зазвенело, брызнуло, и Илья Ильич почувствовал резь в затылке. Хотел и не мог пошевелиться, словно его вдруг пригвоздили к полу. Ни ног, ни рук не чувствовал, в голове стоял тягучий, стеклянный звон.

Уже и в лесу затихло, приподнялась половица, из-под пола донесся глубокий вздох Лёди, а Илья Ильич все еще ощущал, что тяжело ранен, парализован. Но вот кто-то постучал в окно, и он невольно поднял голову. Поднял – и ничего, никакой боли! Пощупал рукой затылок, а там в волосах запуталось несколько осколочков стекла. Горько усмехнулся Илья Ильич: не думал он, что может такое приключиться, и приписал все это своей старости.

– Кто в хате? – послышалось за окном. – Откройте!

Илья Ильич встал, послушно прошел в сени, на ощупь изучил систему запоров, открыл дверь. Его осветили электрическим фонариком, и один из вооруженных людей спросил:

– А где же старый лесник?

– Его нету дома, – ответил Илья Ильич, вспомнив слова Геньки.

– А там кто? – вооруженный посветил фонариком на дверь в хату.

– Товарищ Муха с женой.

– Това-арищ!.. – Человек легко переступил порог, пошел в хату. – Лампа есть? – спросил на ходу.

– Есть, есть! – услужливо ответил из комнаты Генька. – Я сейчас…

Он зажег лампу и, когда повернулся к вошедшему, вдруг побледнел, испуганно захлопал глазами. Перед ним стоял Никита Минович, а у порога – еще два партизана.

– Занавесьте окна! – приказал комиссар и поспешно вышел.

Спустя две-три минуты он вернулся, а вслед за ним партизаны ввели раненого Андрея. Штанина на левой ноге до самого голенища была в крови. Сурово, с тяжким упреком посмотрел он на хозяина и сел на лавку у стены. Зайцев и Миша Глинский начали делать ему перевязку.

Под полом заплакал ребенок.

– Что такое? – хмуро спросил Никита Минович.

– А это… знаете… Пули тут свистели, так мы… – Генька споро поднял половицу. – Лёдя, вылезай, тут свои… Наши!

– Ваши? – брезгливо бросил Никита Минович. – Кстати, вы знали, что тут была засада?

– Да откуда же? – еще больше задрожал Генька, держа на руках спеленутого ребенка, помогая жене выбраться из подпола. – Их черт принес совсем недавно, мы никого не видели…