Светлана Кайдаш–Лакшина: Княгиня Ольга

Ольга прикрыла окно — слишком сырым стал воздух и кашель где‑то в глубине груди начал шевелиться, как гадюка на солнцепеке после зимы. Этой зимой чем только не лечили ее от кашля — травами и мазями византийскими, но помог‑то только медвежий жир. Однако противно его пить… «Нет, не хочу снова». В небе стоял Ковш — Семь Мудрецов. Она нашла Северную звезду, заметила на горизонте розовое облако — не предвестие, а лишь надежду на зарю, которая когда‑нибудь все‑таки вспыхнет после этой жгучей тьмы. И вдруг услышала в отдалении какой‑то непонятный раскат не грома: легкий гул прошел по окрестности и замер. Сердце Ольги сжалось, екнуло.

«Святослав?» — даже не подумалось, а отозвалось в глубине ее. Между нею и сыном была особая связь. Ольга всегда ощущала, где он, что с ним, чувствовала его приближение, когда еще никто ничего не знал.

И снова разнеслось какое‑то громкое движение и будто лязг отдаленный, но теперь из корзины шум высыпался ближе. «Да, это он», — уже твердо сказала себе Ольга и вдруг поняла, что стоит босая перед открытым окном, хотя и на медвежьей шкуре. Когда‑то давно ее тетка–жрица, сестра матери, заповедала ей, что все, что идет от медведя, — благо для нее: и жир, и шкура, и коготь, который Ольга, хотя давно была христианкой [3] Ольга… давно была христианкой — летописи рассказывают о поездке княгини Ольги в лето 6463 г. (955) в Царьград и ее крещении, которое совершили император и патриарх. Император Константин в книге «О церемониях» пишет о визите Ольги в 957 г., в котором ее сопровождал священник, но обряд крещения не упоминает. Вероятно, Ольга прибыла в Византию уже христианкой. , до сих пор продолжала носить на поясе зашитым, боялась расстаться и навлечь на себя беду.

Впрочем, беды приходили одна за другой, как и враги. Да, да, всю жизнь она боролась с врагами и с бедами, которым несть числа. Но ведь побеждала? Иногда — побеждала, но не всегда… Впрочем, ее сила была и в том, что от несчастий она не позволяла себе раскисать, жаловаться, стенать. Она собиралась как… как… Мысли Ольги сбивались. Как же она собиралась, когда ощущала опасность? Кашель опять зашевелился где‑то уже ближе, и она набросила на себя белую шелковистую овчинку, тонкую, почти как ткань. Такую мог выделать только один старик Микола, с дальнего пастбища. Он для нее, княгини, старался. Был когда‑то дружинником у Игоря и любил их обоих. Овчинка всегда лежала поверх одеяла, это уже Малуша заботилась и никогда еще не забыла.

Так как же она собиралась? Как волк? Нет, хотелось что‑нибудь покрасивее, то, что сама не видела. Пантера? Впрочем, пантеру она видела в Византии, у императора Константина [4] Константин VII Багрянородный (905–959). — римский император с 913 г., автор сочинений, содержащих важные сведения о русско–византийских отношениях. , и та показалась ей жалкой и облезлой. «Несчастная», — подумала она тогда об этом гордом звере. Несчастная и гордая — это она сама. Да, она была всегда несчастная и гордая… Но несчастной она стала после гибели Игоря.

А собиралась она… как… Шум нарастал и уже был похож на гул моря, и теперь Ольга не сомневалась, что это идет Святослав с войском. Неужели так ослабела?.. Что и мысли не может додумать. «Хороша правительница», — сказала о себе с насмешкой, и это ее отрезвило. «Как белка перед прыжком с высокого дерева на другое высокое дерево…» Впрочем, думать о высоких деревьях она себе запрещала давно, чтобы не представлять себе, что мог чувствовать Игорь в последние минуты своей жизни. Но белка, вечно запасливая, и орехи собирает, и грибы сушит, и ягоды — и летать способна. И шкурка красивая, а хвост какой пушистый… Княгиня любила беличий мех и даже предпочитала его соболям. Этого никто не подозревал. В этом видели причуду, и никто не знал того, что тетка–жрица когда‑то ей сказала: «Каждый человек должен выбрать себе зверя, на которого он похож, вспоминать его, носить его мех, тогда он и помогать ему будет!» Тогда маленькая Ольга решила, что ее зверь — это белка. Орешки щелкает, грибы сушит, а если надо — и взлететь может.

Тучи, закрывшие небо, раздвинулись, и Ольга вновь увидела звезды. Это всегда ей помогало. Некогда тетка заприметила эту непонятную для девочки тягу к звездному небу и угадала в ней особые способности. По вечерам, когда все собирались слушать гусляров и петь песни, Ольга, запрокинув голову, все смотрела вверх, в бездонную глубину неба… А сбылись ли ожидания тетки? Кто знает, была бы она довольна, если бы дожила… Могла дожить, но как все в родне матери, кончила жизнь трагически.