Владимир Карпов - Судьба разведчика

Солдаты покосились на фельдфебеля. А тот, вспомнив свое начальственное положение, приосанился, повыше поднял голову, явно готовясь показать солдатам пример, как нужно держаться на допросе.

— Нужно их развести, — сказал тихо Рутковский. — Обособить младших от старшего. Тут психологический фактор играет роль. И вообще, допрашивать полагается каждого в отдельности, исключая возможность сговора.

Генералу стало неловко, что в спешке он пренебрег этим элементарным правилом. Однако существует и другой неписаный закон — старший всегда прав. Генерал, сохраняя достоинство, стал выговаривать Рутковскому:

— А какого же лешего ты не делаешь как полагается? Это твоя работа, ты и делай! У меня нет времени вникать в твои «факторы» и «психологии». Организуй все как положено, и немедленно!

— Уведите фельдфебеля и солдат разведите друг от друга. Этого оставьте, — приказал Рутковский разведчикам, охранявшим пленных.

Рогатин потянул фельдфебеля за рукав, и тот решил, по-видимому, что разгневанный русский генерал приказал расстрелять его. Фельдфебель рвался из рук разведчика, кричал в отчаянии:

— Я все скажу! Все скажу!

Рутковскому пришлось изменить свое намерение — начал допрос с фельдфебеля.

И фельдфебель, и двое других пленных, допрошенные каждый врозь, показали: наступление намечалось на середину мая, потом его перенесли на конец июня, а теперь войскам приказано быть в готовности к началу июля.

— Я пошел докладывать командарму, а вы продолжайте допрос, — распорядился Доброхотов и зашагал вверх по лесенке на НП, к телефону.

Ромашкин наблюдал за всем этим вполглаза, слушал допрос вполуха. Внимание его сосредоточилось на дальнем конце оврага, где собиралась рота Казакова, куда несли на плащ-палатках убитых и.раненых. Сам Казаков расхаживал среди бойцов, отдавал какие-то распоряжения.

Высматривал Василий и своих разведчиков. Вроде бы все здесь. Рогатин перевязывал в сторонке Сашу Пролеткина. Около Шовкопляса хлопотал с бинтами Жук. «А где Коноплев? — спохватился Ромашкин. — Может, пошел к замполиту?» После задания Коноплев всегда докладывал Гарбузу об отличившихся комсомольцах. Однако сейчас Гарбуз находился здесь, а комсорга не было.

— Где Коноплев? — спросил Василий уже вслух. Разведчики огляделись, будто надеясь увидеть его рядом. И все молчали.

— Кто видел его последним?

— Не знаю, последним или нет, но я видел его там, в траншее. Он побег к блиндажу, — сообщил Голощапов.

— Я помню, как он зашел в блиндаж, — сказал Пролеткин.

— А потом?

— Потом я вон того фрица поволок, — ответил Пролеткин.

— Вышел Коноплев из блиндажа?

— Не знаю.

— Кто знает? — домогался Василий, но сам уже понимал: произошло непоправимое.

— Наверно, он вошел в блиндаж, а там на него фриц набросился, — предположил Пролеткин.

— Не из таких Сергей, чтобы фриц ему стал помехой, — возразил Голощапов — Да и не дуром влетел он в блиндаж этот. Небось, осторожно шел.

— А если там фрицев трое-четверо было? И оглушили сразу? — настаивал Саша.

— Ну, тогда… — Голошапов не знал что сказать.

— Тогда надо немедленно, пока фрицы не опомнились, лезть к ним опять, — решительно сказал Иван.

— Поздно, уже опомнились, — заключил Голощапов.

— Что же, бросим Сергея, да? — не унимался Рогатин.

— Бросать нельзя, — стараясь быть спокойным, рассуждал Голощапов, — надо выручать как-то по-другому.

Ромашкин лихорадочно думал о том же: «Выручать надо, но как? Как спасти Коноплева?» Понимая, что сам он не в состоянии предпринять что-то надежное, решил поскорее доложить о случившемся командиру полка.

Тем временем дивизионные начальники, прихватив пленных, уже уехали. Были отосланы в тыл и офицеры полковых служб — не имело смысла подвергать их ненужной опасности: гитлеровцы злобно гвоздили наши позиции тяжелыми снарядами. Караваев и Гарбуз тоже намеревались уйти с НП в штаб, но сообщение Ромашкина остановило их.

Караваев выслушав сбивчивый доклад командира разведвзвода, стиснул зубы и отвернулся. Гарбуз всплеснул руками:

— Как же вы раньше не заметили? Ромашкин стоял, виновато опустив голову.

— Комсорга потеряли! — сокрушался Гарбуз. — Не только потеряли, оставили! Это же позор! Может быть, он ранен?.. От стереотрубы тревожно прозвучал голос наблюдателя:

— Товарищ майор, я вижу разведчика, про которого вы говорите.

Гарбуз подбежал к стереотрубе.

— Где он? — тихо спросил Ромашкин наблюдателя