Владимир Карпов - Судьба разведчика

— Видал миндал? Силенка есть. Куда же тебя определить?

— В разведчики, — попросил Початкин, опуская ноги на пол. Кивнул на Василия: — К нему вон.

— Не выйдет! — погрозил пальцем подполковник.

— Почему?

— А если убьют тебя, что я родителям скажу?

— Я бы на месте Ромашкина обиделся. Ему, значит, можно рисковать, а меня поберечь надо?

— Погоди, не петушись. У тебя высшее образование, ты инженер — пойдешь ко мне адъютантом.

— Нет уж, дядя Кирилл, в адъютанты не пойду. Лучше назад в особый отдел отправляйте.

— Пререкаешься?

— Я ж пока что не военный, — усмехнулся Женька.

— И то правда! — согласился Караваев. — Ну, ладно, сейчас присвою тебе своей властью звание сержанта и упеку… Куда же тебя упечь? Да, ты же инженер, — значит, быть тебе сапером!

— Ну, это еще куда ни шло! А может, все же в разведку?

— Саперы тоже в разведку ходят. Спроси Ромашкина, кто им проходы делает?

— Саперы, — подтвердил Василий, а сам подумал: «Из Женьки разведчик получился бы».

— Итак, решено: примешь присягу, подучишься кое-чему и будешь вместе с нами бить фашистов.

— С вами, дядя Кирилл! — воскликнул как-то по-мальчишески Початкин, влюбленно глядя на подполковника.

И Василий ясно представил, как этот самый Женька в свои школьные годы с завистью смотрел на красивого соседа в командирской форме, как ему хотелось быть похожим на Караваева!

Гулиев уже поставил на стол тарелки с консервированной тушенкой, свиным салом, копченой рыбой, миски с пшенной кашей и совсем домашнюю хлебницу с крупными, будто топором нарубленными кусками черного хлеба.

— Давайте, ребята, заправляйтесь, — пригласил подполковник.

Початкин брал еду не торопясь и жевать старался так же медленно. Но по тревожному взгляду, который он устремлял иногда на пустеющие тарелки, Ромашкин понял — парень наголодался. Караваев тоже понимал Женькино состояние и, чтобы не смущать его, повел разговор о делах семейных.

— Отец-то чем сейчас занимается? Мама как?

Женя рассказывал:

— Сейчас все работают. Отец опять на завод вернулся. «Не до пенсии теперь», — говорит. Мама работу берет на дом, белье шьет солдатское. На здоровье не жалуется… У ваших также все вроде бы хорошо. Валерка в школу ходит. Любаша бегает, щечки румяные. Был я у них на прошлой неделе. Тетя Аня усадила меня чай пить. Любаша у нее на руках вертелась, а потом говорит: «Я к дяде Жене хочу». Забавная такая! Спустилась на пол, топ-топ ко мне, забралась на колени. И вдруг вытаращила глазенки, спрашивает: «А сахар куда убежал?» Мы все рассмеялись. Оказывается, она ко мне из-за сахарницы пришла. А тетя Аня догадалась и, пока та по полу топала, сахарницу спрятала… — Початкин осекся и тут же поправился: — Это я так, к слову, про сахар вспомнил. Все дети сладкое любят.

— Ладно, дипломат, не выкручивайся, — невесело улыбнулся подполковник. — Понимаю все. Но вот что странно, ребята, чем дальше мы уходим от дома, тем спокойнее на душе…

Местность здесь была слегка всхолмленной. Взгорки в заплатах старой пашни.

Несколько дней лили серые дожди. В бороздах стояли мутные лужи. Неширокая река вздулась и залила отлогие берега. А к вечеру подул вдруг пронзительный ветер, резко похолодало.

На задание разведчики вышли поздно — все ждали, может, потемнеет. Но луна светила так ярко, что вся нейтральная зона просматривалась почти как днем.

Прошли первые сто метров, и Ромашкин понял, что в таких условиях захватить «языка» не удастся.

Немцы обнаружили их на середине нейтральной зоны. Пришлось залечь меж борозд, прямо в ледяную воду. Одежда сразу промокла.

Вражеские пулеметчики — сначала один, а потом и другой — били длинными очередями. Пули шлепались рядом, брызгали в лица жидкой грязью. Разведчики вжимались в лужи до твердого грунта, вытесняя на края борозд глинистое месиво.

Перед глазами Василия внезапно взметнулся столб огня. От взрыва зазвенело в ушах. Несколько таких же взрывов сверкнуло справа. Это уже минометы! Ромашкин дал команду отходить и сам стал разворачиваться в борозде. Рядом раздался негромкий вскрик.

— Кто ранен? — спросил Ромашкин.

— Я, Лузгин.

— Сам ползти можешь?

— Могу.

— Давай, отходи первым…

В траншее их встретил озабоченный Люленков.

— Все живы?

— Лузгина ранило. Куда тебя, Лузгин?

— В ногу.

Разведчики были так вымазаны грязью, что сами с трудом узнавали друг друга.

— Ну, что ж, — вздохнул начальник разведки, — идите к себе, сушитесь и чиститесь…