Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Читая телеграмму, Михаил Иванович так ясно представил себе ликование народа, что и сам разволновался. Вытер платком лоб:

- Товарищи, у меня нет красок для того, чтобы лучше нарисовать картину, чем в этой телеграмме. Я очень желаю, чтобы эта телеграмма для будущего служила символом победы Красной Армии и символом увеличения мощи Советской республики!

- Надень новый костюм, - сказала Екатерина Ивановна.

- Это еще по какой причине? - нахмурился Калинин.

- Обносить нужно, - ответила жена, скрывая улыбку в уголках губ. - Седьмое ноября скоро, потом твой день рождения.

Костюм сам по себе был хороший: черный, строгий, умело сшитый. И все же Михаил Иванович почувствовал раздражение, которое, впрочем, испытывал всякий раз, примеряя обновки.

Врожденная крестьянская бережливость, многолетняя необходимость отказывать себе ради семьи - все это выработало в нем привязанность к «присидевшимся» вещам, которые он просто не замечал на себе. Чисто, тепло, удобно - вот и прекрасно. Зачем еще мудрить, что-то придумывать.

Разговор о новом костюме Екатерина Ивановна начала давно. Жизнь, дескать, полегчала, люди кругом одеваются лучше. А ты всей России глава, на тебя все смотрят. Иностранные дипломаты к тебе приезжают.

После такой подготовки умудренная опытом жена перешла к решительным действиям. Пригласила портного домой. Расчет был точный: Михаил Иванович не сможет отказать пожилому человеку, потревоженному ради него. И верно, вытерпел всю процедуру обмера, поблагодарил мастера. Но когда тот ушел, сказал все-таки несколько резких слов. «Махнул», - как называл он подобные срывы, случавшиеся у него весьма редко. А через полчаса извинился: «Ты не сердись, махнул я сегодня». Екатерина Ивановна ответила, с трудом сохранив внешнюю суровость и торжествуя в душе: «Для тебя стараюсь».

Сейчас она стояла в простенке между окнами, чтобы Михаил Иванович не мог видеть ее в зеркале, и едва сдерживала смех. Муженек поворачивался и так и этак, поднимал руки, застегивал и расстегивал пуговицы.

- Понимаешь, Катя, рукава вроде бы длинны.

- Ничуть не длиннее, чем у старого пиджака. Давай смеряю.

- Не надо... Еще вот в плечах будто тесноват?

- Подумайте, великан какой! - Она подошла, потрогала, - Хорошо подогнан, не морщит нигде.

- Ладно, - согласился он, - что сделано, то сделано. Пусть повисит до праздников.

- Нет, сейчас носи, - решительно произнесла Екатерина Ивановна. - А то в праздник будешь не в своей тарелке.

- Вот ведь какая ты!

- Да уж такая. Сам выбирал.

Михаил Иванович укоризненно посмотрел на жену и отправился в переднюю за пальто. Екатерина Ивановна даже удивилась: что-то очень уж он покладист нынче. А он просто выбрал из двух зол наименьшее. Привыкать к обновке все равно придется, и лучше это сделать сегодня, потому что по крайней мере до обеда не будет снимать пальто, проведет это время на улице. Работники автомобильной промышленности пригласили его посмотреть одну из первых советских автомашин, прокатиться на ней.

...Автомобиль Калинину очень понравился. Выглядел он внушительно и красиво. Даже бензиновая вонь не в силах была перебить запах свежей краски и кожи. А главное - эта чудо-машина своя, собранная на нашем заводе руками наших рабочих!

Михаил Иванович расспрашивал инженеров, в чем автомобиль уступает заграничным образцам, чем превосходит их, что требуется для массового выпуска. Записал себе некоторые цифры - надо помочь товарищам.

С довольной улыбкой сидел он на заднем сиденье: машина шла плавно, мягко подпрыгивая на колдобинах. Михаил Иванович припомнил, как трясся недавно в «паккарде», когда ехал в Горки, и подумал, что новый автомобиль прежде всего необходим товарищу Ленину. Хоть Владимир Ильич и приступил к работе, но со здоровьем у него неважно, такая машина будет для него как раз кстати.

На Красной площади автомобиль и его пассажиров снял специально приглашенный фотограф. Пока он возился со своим аппаратом, собралась большая толпа, особенно много набежало мальчишек. Какой-то гражданин, похожий на артиста, допытывался, откуда привезли машину - из Америки или из Франции, недоверчиво покачивал головой, слушая объяснения. Слова не убедили его, сам все осмотрел, даже фары пощупал. И руками развел от удивления: «Ну, знаете!»

Михаилу Ивановичу приятно было, что ведет новую машину шофер не из пожилых, не из тех, которые прежде возили князей да министров и по сей день не растратили своего высокомерия, а молодой, веселый и к тому же очень знакомый товарищ. Семену Штыреву была доверена эта машина.