Лев Вагнер - Последний день Помпеи

Брюллов стал перед своим творением, встретившись с ним теперь в стенах воспитавшей его академии, в кругу своих старых наставников и многочисленных поклонников его таланта.

А они благоговейно взирали то на художника, то на его поистине великое творение, прославившее русское искусство на всю Европу.

Тут же перед картиной в прилегающей комнате были накрыты столы. Во время обеда произнесено было множество тостов. В заключение присутствующие решили провести подписку добровольных пожертвований в пользу нуждающихся вдов и сирот художников, вышедших из стен петербургской Академии художеств.

Брюллов объявил, что напишет картину и отдаст ее разыграть в лотерею в пользу вдов и сирот. Эта щедрость художника вызвала новый взрыв всеобщего восторга. Гости вскочили из-за стола, подняли Брюллова на руках и торжественно понесли к картине «Последний день Помпеи».

Затем из цветов и лавров, украшавших стол, сплели венок и увенчали им художника. Но Брюллов снял венок и возложил его на своего учителя — старого академического профессора Андрея Ивановича Иванова.

Профессора Иванова незадолго до этого уволили из Академии художеств по приказу Николая I. Своим поступком Брюллов показал, что он не намерен считаться с мнением царя и отдает дань неизменного уважения своему профессору, бывшему для него самым лучшим и просвещенным наставником.

Карла Павловича Брюллова назначили профессором Академии художеств. Ему отвели просторную квартиру при академии. Все осаждали Брюллова, каждый искал знакомства с ним, а собиратели художественных коллекций готовы были платить любые деньги, чтобы завладеть хоть каким-нибудь его рисунком. Но он покинул Петербург и отправился в древний Псков собирать материалы для нового произведения.

Долгие годы художник мечтал написать картину из отечественной истории. О такой картине Брюллов грезил еще в Италии. Год назад, еще по пути на родину — в Греции — он много работал над историческими темами. Его вдохновила героическая страна, сбросившая недавно турецкое иго. Брюллов создал образы греческих патриотов. С большим волнением он запечатлел облик Федора Колокотрониса — одного из вождей восстания. Те часы, когда Брюллов создавал портрет этого 65‑летнего героя, были полны для него высокого значения. Федор Колокотронис рассказывал русскому художнику о героической Греции, о боевых отрядах мужественных клефтов, о том, как за свободу Греции отдал свою жизнь великий английский поэт Джордж Ноэл Гордон Байрон.

В свою очередь Брюллов поведал старому греку о Пушкине и прочитал ему стихи русского поэта:

В тот день, когда был окончен портрет Колокотрониса, художник читал, как повелось у него в последнее время, «Историю государства Российского» Карамзина. Рассказ историка о том, как польский король Баторий потерпел поражение под стенами Пскова, так воодушевил Брюллова, что у него возникла мысль написать на эту тему большую картину. Тут же он принялся за сочинение первого эскиза на оборотной стороне портрета Колокотрониса. Через короткое время появился набросок.

Этот замысел всецело завладел воображением Брюллова. Он был счастлив, что наконец-то приступит к картине, которая возвеличит подвиг русских людей в борьбе против иноземных захватчиков. Свою будущую картину он решил назвать «Осада Пскова». Художник был твердо уверен, что «Осада Пскова» затмит «Последний день Помпеи». С этого дня Брюллов уже не расставался со своим замыслом.

По пути в Петербург, в Москве, он познакомился и подружился с приехавшим туда на время Пушкиным. В беседах с поэтом самое важное место занимали разговоры о том, что писать из русской истории. Когда Брюллов сказал Пушкину, что он намеревается писать «Осаду Пскова», и страстно, ярко рассказывал про свою будущую картину во всех подробностях, Пушкин взволновался необыкновенно.

— Ничего подобного я не слышал! — воскликнул поэт. — Я вижу картину, как будто она уже создана.

…И вот теперь Брюллов скачет в Псков изучать местность для задуманной им картины, сделать зарисовки, а главное — вдохнуть в себя воздух былых подвигов древнерусской вольницы.

Карл Павлович Брюллов, больной, уезжал за границу. Утром 27 апреля 1849 года, в день отъезда, Брюллов заканчивал портрет доктора Канцлера. Доктор давал ему последние наставления, как беречь себя в дороге.