Джин Уэбстер - Загадка «Четырех Прудов»

Я узнал, что телеграмма детективному агентству уже отправлена и полковник находится в ожидании ответа от сыщика. Он пришел через несколько мгновений и был передан на словах, поскольку клерк не счел нужным утруждаться его полным написанием.

– Они говорят, полковник, что приставят к этому делу одного из лучших своих людей, который прибудет на узловую станцию сегодня в пять сорок.

Мы с полковником поехали домой вместе, причем он пребывал в более благодушном настроении. Если мысль об утрате облигаций и была ему, пожалуй, крайне неприятна, то шумиха в связи с ограблением и важностью, требующей присутствия детектива, служила все же неким смягчающим обстоятельством. Не каждый из его слушателей мог потерять пять тысяч долларов в облигациях. Я понимал, что теперь бесполезно было пытаться отвадить сыщика, и благоразумно помалкивал. Однако мой разум отнюдь не дремал: по непонятной причине приезда детектива я жаждал не больше, чем Рэднор. В воздухе я ощущал неуловимое присутствие чего-то, что, возможно, лучше было бы оставить неразгаданным.

Детектив прибыл. Это был безобидный молодой человек, который взялся за распутывание тайны призрака с явным удовольствием, проистекавшим от необычного характера этого дела. Рэднор встретил его с видом озабоченного радушия. Ему предоставили лошадь для верховой езды, в его распоряжение были предоставлены ружья и рыболовные снасти, на столике в его комнате стоял ящик лучших сигар полковника, а находившийся рядом Соломон только и успевал подавать самые свежесмешанные мятные джулепы. Мне кажется, эти неожиданные знаки внимания ошеломили его и навели на легкие подозрения, ибо он не привык к размаху южного гостеприимства. Тем не менее он взялся за работу с рвением, достойным восхищения.

Опросив слуг и рабочих на ферме, он собрал столько «сверхъестественных» сведений, которых бы с лихвой хватило на три тома. Количество свидетельских показаний поразило его больше, нежели их ограниченность. Он исследовал в микроскоп сейф и библиотечное окно, облазил на четвереньках лавровую тропинку, разослал телеграммы и потрепался с праздными посетителями в заведении Миллера. Он опросил полковника и Рэднора, подверг меня перекрестному допросу и сделал свои неизменно многочисленные пометки. Молодой человек работал исключительно профессионально.

Наконец однажды вечером – это было спустя четыре дня после его приезда – он подошел ко мне, когда я прогуливался по саду, выкуривая послеобеденную трубку.

– Могу я переговорить с вами, мистер Кросби? – спросил он.

– К вашим услугам, мистер Клэнси, – ответил я.

Его крайне высокопарная манера подготовила меня к тому, что я должен был услышать.

– Я вычислил подозреваемого, – произнес он. – Я знаю, кто украл ценные бумаги, однако, боюсь, что информация не придется по душе. В сложившихся обстоятельствах мне показалось разумным отчитаться перед вами, а не перед полковником Гейлордом, и мы могли бы договориться о том, как лучше поступить.

– В каком смысле? – поинтересовался я. Несмотря на мои усилия сохранить хладнокровие, в моем голосе послышалась тревога.

– Вор – Рэднор Гейлорд.

Я засмеялся.

– Это утверждение абсолютно необоснованно. Во-первых, Рэд не в состоянии такое совершить, а во-вторых, когда произошло ограбление, его не было дома.

– А! Так вы в курсе? И где же он был, позвольте узнать?

– Это его личное дело, – отвечал я, – если он не сказал вам, то только потому, что это не имеет отношения к делу.

– Ну уж! Он не сказал мне именно потому, что это имеет отношение к делу. Я, однако, поведаю вам, где он провел ночь: он поехал в Кеннисберг – город, превышающий размерами Ламберт-Корнерс, где необычное письмо не вызовет комментариев, – и отправил облигации по почте в брокерскую контору в Вашингтоне, с которой у него прежде были кое-какие дела. Мешок с деньгами и несколько малозначащих бумаг он взял для того, чтобы отвести подозрение, а то, что он накануне вечером вскрыл сейф ради ста долларов, было всего лишь уловкой, позволившей забыть его открытым, так чтобы казалось, что облигации украл кто-то другой. Что сподвигло его совершить сей поступок, трудно сказать. Несколько месяцев тому назад он крайне нуждался в деньгах. В январе он обналичил закладную на две тысячи долларов, подаренную ему отцом в его двадцать первый день рождения, а как поступил с деньгами, мне не удалось узнать. Как бы то ни было его отцу ничего не известно об этой операции, – он полагает, что закладная по-прежнему находится у Рэднора. Весной молодой человек вновь оказывается в затруднительном положении, а закладных на продажу больше нет. Возможно, присвоение облигаций он не расценивал как кражу, поскольку по завещанию отца все, в конечном счете, переходит к нему.