Михаил Гершензон - Робин Гуд (с иллюстрациями)

– А теперь, молодец, мы с тобой потягаемся снова, – шепнул Робин шерифову стрелку. – Только, чур, уговор: если ты меня обстреляешь, я пойду под твоё начало, а если я тебя – гулять тебе со мной вместе по весёлым лесам!

Шериф опустил серебряную стрелу, ожидая, пока смолкнет оглушительный рёв толпы.

– Что ж, – сказал он, когда возгласы стихли, – я не знаю, кому присудить награду. Как сказать, кто из вас метче, если оба стреляли без промаха? Выбирайте, как стрелять вам теперь.

– Пусть Генрих скажет! – закричали в толпе. – Пусть Генрих скажет!

Десятки рук подтолкнули слепого вперёд.

– Пусть померяются, кто лучше бьёт навскидку! – сказал старик.

И тотчас же народ подхватил его слова:

– Навскидку! Навскидку! Бейте навскидку!

Воин кивнул головой.

Он снова вышел к черте и повернулся спиной к полю, держа наготове натянутый лук. Теперь ему не было видно, на каком расстоянии и в каком направлении воткнут будет в землю прут. По слову шерифа он должен был повернуться и, прежде чем шериф досчитает до трёх, спустить стрелу.

– Готово! – сказал шериф. – Раз… два… три!

Воин выстрелил, но промахнулся. Шериф поморщился, потому что желал удачи стрелку своей стражи, а никак не безвестному крестьянину в малиновой куртке.

Когда последний повернулся спиной к стрельбищу и прут был воткнут в землю на новом месте, шериф снова воскликнул:

– Готово! – и отсчитал до трёх.

На этот раз он считал гораздо быстрее, чем прежде, но стрелок в малиновой куртке вовремя успел спустить стрелу.

Вычертив в воздухе широкую дугу, стрела начисто снесла верхушку белого прута.

– Получай же награду! – сказал шериф, протягивая лучнику в малиновой куртке стрелу с наконечником и перьями красного золота. – Поистине ты заслуживаешь имени лучшего стрелка во всём северном крае по сю сторону Трента!

Неизвестный в малиновой куртке поклонился шерифу и весёлой толпе, опуская стрелу в свой колчан.

Синие, рыжие, жёлтые куртки окружили его.

Кто-то тронул стрелка за рукав. Это был хромой стрельник из Трента.

– Нам нужно спешить, друзья, – сказал он, – они скоро раскусят, что обманула их стрела, которая свистит на лету.

– Что же случилось с твоими сыновьями, добрая женщина? – спросил Робин.

– Сэр Стефен дознался, что это они, – отвечала старуха. – Он дознался, что они зажгли костёр, на котором сгорели все свитки и грамоты вотчинного суда. Они хорошие мальчики, мои сыновья. Как три молодых дубочка! А сэр Стефен схватил их и угнал в Ноттингем, и шериф их повесит теперь. Говорят люди, что ты никогда не оставлял виллана в беде. Помоги мне, спаси моих мальчиков, стрелок!

– Хорошо, – сказал Робин. – Ступай домой и не плачь. Я спасу твоих сыновей.

Он поднял старуху на ноги и обернулся к стрелкам.

– Принеси мой лук, Давид Донкастерский. Ну, молодцы, кто хочет со мной в Ноттингем?

Но стрелок, которого звали Давидом Донкастерским, не тронулся с места.

– Тебе нельзя в Ноттингем, Робин! – воскликнул он. – На Ватлингской дороге вчера стоял герольд и кричал, что шериф объявил за твою голову награду.

– И дорого стоит моя голова?

– Двадцать марок обещает шериф всякому, кто доставит тебя в Ноттингем живым или мёртвым.

– Неправду ты говоришь, Давид, – повёл бровями Робин. – Я был на Ватлинге и сам. Я слыхал, что кричал глашатай. Двадцать марок шериф обещал за мёртвого Робин Гуда, десять марок всего – за живого! Ты говоришь, как трус, Давид!

Весёлый стрелок взял свой лук и колчан, в котором среди других стрел блестела серебряная стрела, подарок лорда шерифа. Его товарищи двинулись за ним, а дрозды свистали в ветвях, щебетали синички и коноплянки, и пёстрые дятлы стучали над головой.

На широкой дороге повстречался Робину нищий, одетый в лохмотья. Робин скинул с плеч свой зелёный плащ и отдал его побирушке, а сам поверх малиновой куртки накинул рубище, в котором было больше прорех, чем разноцветных заплат.

Когда стрелки подошли к Ноттингему, у городской стены они увидели три виселицы и большую толпу народа.

Поминая Христово имя и почёсываясь, как это делают вшивые бродяги, Робин Гуд протиснулся вперёд.

Три сына вдовы, связанные верёвками по рукам и ногам, стояли под виселицами, и шерифова стража в блестящих кольчугах, с копьями, с датскими топорами и с луками в руках окружала их. Шериф сидел на высокой скамье, покрытой сарацинским ковром, рядом с ним сидели присяжные и сэр Стефен.