Карен Харпер - Королева

То был день триумфа Анны Болейн, но я считала, что и моего тоже. С недавних пор мне уже не нужно было выполнять поручения Кромвеля, но я осталась среди фрейлин королевы и извлекала из этого все возможные выгоды, причитающиеся мне по положению. Мне удалось избежать жизни с мачехой, которую я терпеть не могла, я получила — благодаря Кромвелю — приличное образование, которое стремилась пополнить, как только представлялась такая возможность. С позволения королевы я занималась с теми придворными дамами, которые не очень хорошо умели читать и писать. Анна была горячей сторонницей женского образования, включавшего в себя знакомство с основами вероучения. Я читала Библию самостоятельно, не ожидая, когда мне ее истолкуют священники. Королева стала одной из первых пропагандировать Библию Тиндейла, написанную по-английски, а не на латыни. Я удостоилась чести обсуждать богословские вопросы с королевой и даже с архиепископом Кранмером [37] Томас Кранмер (1489–1556) — один из видных деятелей английской Реформации. Был профессором богословия Кембриджского университета, горячо поддержал стремление Кромвеля отделить Церковь Англии от римско-католической церкви. С марта 1533 г. — епископ, с декабря 1533 г. — архиепископ Кентерберийский. , духовным наставником Анны. Он с радостью воспринял новое учение, которое католики пренебрежительно именовали лютеранством.

Анна Болейн, несмотря на беременность, нарядилась в тот день в парчовое платье. Драгоценности сверкали и переливались на солнце. Вся кавалькада извивалась по узеньким улочкам, которые по случаю торжества посыпали свежим гравием. Повсюду вокруг нас и над нами лондонцы высовывались из окон, громко выкрикивая приветствия, а кое-кто и насмешки.

Иногда до нас доносились и возгласы «Боже, храни королеву Екатерину!», а временами — глухой ропот. Но не раз нам приходилось останавливаться, чтобы Анна могла полюбоваться вывешенными там и сям картинами в ее честь или же небольшими сценками-пантомимами. Один раз мы видели даже целое представление, которое было устроено на пожертвования рыночных торговцев. Декорациями служили многочисленные изображения античных богов и богинь, нарисованные по эскизам Ганса Гольбейна [38] Ганс Гольбейн Младший (1497/98–1543) — один из выдающихся представителей немецкого Возрождения, портретист и график. Последние годы жизни провел в Англии. , портреты которого входили в моду среди придворных.

Но и сквозь звуки музыки, написанной в честь королевы, я слышала выкрики откуда-то из дальних рядов: «Королевская подстилка! Наложница!» А один раз даже отчетливо раздалось: «Шлюха!» Джон Эшли и еще несколько джентльменов подскочили к толпе и оттеснили нахалов, чтобы их выкрики не оскорбляли слух королевы.

Не раз и не два я замечала, как люди хохочут. Поначалу я решила, что они осмеливаются насмехаться над Анной. Хотя ее живот был заметен, он не так уж сильно выпирал под складками парадных одежд. Но вскоре я увидела, как в толпе показывают пальцами на сплетенные инициалы Генриха и Анны, начертанные краской на ее паланкине, на флажках, даже на нашей колеснице: «ГА. ГА. ГА».

На пиру в честь Анны, проходившем в старинном Вестминстерском зале, король распорядился оказать его избраннице наивысшие почести. Так было и нынче утром на церемонии коронации в аббатстве. Анну Болейн короновали (в отличие от королевы Екатерины) на троне святого Эдуарда, который до сего дня предназначался лишь для монархов-мужчин. Да и не возлагали на голову первой супруги короля Генрика корону святого Эдуарда — ею короновали властителей державы, а не их жен. Хорошо хоть эта часть торжеств прошла более благопристойно, нежели шествие, потому что никто из допущенных в стены аббатства не осмелился бросать косые взгляды на королеву. Теперь же, на пиру, Анна была щедро осыпана новыми почестями.

Ни единой живой душе не было позволено приближаться к королеве, кроме слуг, подносивших блюда и напитки. Король, как знали все, наблюдает за происходящим из боковой комнаты — сегодня царила одна Анна, и она одна была хозяйкой на пиру. Она восседала на мраморном троне своего супруга, а расшитый балдахин с золотыми кистями нависал над ее головой, словно вторая корона. За столом с ней был еще архиепископ Кранмер, но сидел он на почтительном расстоянии. Рядом с королевой стояли две графини, а две фрейлины (хорошо, что не выбрали меня) сидели на корточках под ее столом, согласно старинному обычаю. Время от времени Анна посылала их с какими-то поручениями или сплевывала в полотняные салфетки, которые они держали наготове, ту еду, что приходилась ей не по вкусу. Происходило это все на возвышении, к которому вели двенадцать ступеней, еще и отгороженному от нас, простых смертных, барьером.