Казимеж Тетмайер: Легенда Татр

Уже после опубликования первых трех из них (соответственно в 1891, 1894 и 1898 годах) имя автора делается необычайно популярным, его провозглашают властителем сердец и дум, лидером «Молодой Польши». Под таким именем получило известность новое — преимущественно модернистское по своей сути — направление в польской литературе, сформировавшееся на переломе веков. «Молодая Польша» не была организационно сплоченной группой, не имела четкой идейно-художественной программы. В нее входили поэты и прозаики с весьма разными убеждениями и эстетическими взглядами. Если у одних (к примеру, у Станислава Пшибышевского и Зенона Пшесмыцкого-Мириама) преобладали откровенно декадентские тенденции, то творческая палитра других вобрала немало красок и оттенков, взятых из самой жизни.

К числу последних принадлежал и Казимеж Тетмайер. В его поэзии тоже отчетливо слышны индивидуалистические нотки, тоска и неверие в возможности человека, мечта о бегстве от гнетущей действительности путем погружения в нирвану или в волшебный мир искусства. Но сквозь модернистское бунтарство ясно просматривается не модная поза, а истинно трагическое мировосприятие поэта, чья душа страждет из-за «свинцовых мерзостей» бытия, находя себе утешение лишь в слиянии с природой или в восторгах любви.

Пейзажная лирика его, умеющая запечатлеть даже мелькнувшие блики на склонах гор, игру теней или шорохи бора, насквозь импрессионистична, а любовная, как казалось многим современникам, — «язычески» смела и непозволительно откровенна. Однако и та и другая были вызовом мещанскому самодовольству, духовной ограниченности и ханжеству, попыткой защиты от них. Чаруя музыкальностью стиха (на его тексты сочиняли романсы и песни лучшие композиторы того времени, включая Мечислава Карловича и Кароля Шимановского), покоряя читателей силой темперамента и неподдельной свежестью чувства, Тетмайер добился широчайшего признания. Однако, как подчеркивает крупнейший польский литературовед, профессор Ю. Кшижановский, этого признания поэт достиг «не только благодаря виртуозному владению словом, но главным образом благодаря тому, что в его творчестве нашли совершенное выражение проблемы, которые живо интересовали ту эпоху». Он «без догмата» подходил к этим проблемам и мучился всеми «проклятыми вопросами», которые ставил перед его поколением уходящий, как почва из-под ног, XIX век и которые заострял приближавшийся железной поступью век XX:

Бурные события 1905 года породили было иные, революционные мотивы в творчестве Тетмайера (стихотворение «Баррикада», драма «Революция», 1906), но они не стали для него определяющими.

О духовных исканиях Тетмайера «посередине странствия земного» определенное представление дает известная драма Станислава Выспянского «Свадьба» (1901). Импульсом к ее созданию послужило действительное событие, на котором присутствовал автор пьесы, — бракосочетание поэта Люциана Рыдля с крестьянкой. Три дня и три ночи праздновали свадьбу в доме литератора и художника Влодзимежа Тетмайера, старшего брата Казимежа. Казимеж Тетмайер выведен в драме под именем Поэта. Вначале это томный лирик, находящий упоение в «искусстве для искусства» и светской болтовне с паненками, скрывающий под маской меланхолии свою затаенную боль: «Больно мне. И этой болью я живу. И вот невольно думаю: в страданьях сила, боль и мне ее дала». Но на свадьбе, где происходит много чудесного, Поэту является вдруг видение Завиши Чарного (об этом доблестном польском рыцаре, участнике битвы при Грюнвальде, Тетмайер написал трагедию, поставленную в Краковском театре). Закованный в броню воин призывает следовать заветам предков и бесстрашно сражаться за благо отчизны. Видение исчезает, но Поэт отныне убежден: «Должны на щите начертать мы слово великое: Польша, и помнить — есть дело святое; все мелкое, подлое, злое нас не должно волновать». Вместе с тем он сознает: «Живу я в тумане, в тревоге, а глупость и подлость вокруг, как псы, мне впиваются в ноги, впиваются в кисти рук». Теперь Поэт, у которого растет уверенность в собственных силах, хочет воспарить к высям искусства во имя жертвенного служения Польше, но чувствует, как отяжелели от чужих слез его крылья и как кто-то неведомый вяжет их ему жгутом, мешая оторваться от земли.