Давид Малкин - Король Шломо

– А кто такой Рехавам? – спросил мальчик.

– Не знаешь?

– Нет.

– Ну, и слава Богу! Так чего же ты кричал? – спросил Шломо у идущего рядом с ним к воротам Источника мальчика. – Куда ты так бежал?

– Хотел спросить, ты не встретил нашу корову? – ответил мальчик. – Отец беспокоится: её до сих пор не пригнали пастухи. Он сказал: «Пока не наступила ночь, сбегай, спроси у кого-нибудь, идущего со стороны леса, не встречал ли он там коричневую корову с белым выменем. У неё один рог немного обломан. Зовут Вардой».

Король Шломо рассмеялся и покачал головой.

– Чего же тут смешного? – не понял мальчик. – Мы, две семьи, живём с молока Варды. – Он остановился, чтобы вытащить колючку из пятки, потом догнал Шломо.

– Ты не обижайся, я не над тобой смеялся, – сказал король. – Как тебя зовут?

– Шаул.

– Совсем, как нашего первого короля!

– Кого?

Теперь остановился удивлённый Шломо.

– Ты что, не слышал о великом воине Шауле – первом короле иврим?!

Мальчик покачал головой: нет. Потом спросил:

– Он командовал солдатами праотца Моше?

– Нет. Тот был Иошуа бин-Нун. Запомнишь? – и подумал: «Люди не помнят о том, что было. И о том, что будет, не вспомнят те, кто придут потом».

– А тебя как зовут? – спросил мальчик.

– Шломо бен-Давид.

– Прямо как нашего короля! – обрадовался мальчик.

– Ты его видел когда-нибудь?

– Пока нет, – сказал мальчик. – Но отец обещал в этом году взять меня на Суккот в Храм. Там наш король будет читать Священный свиток. Ты тоже приходи.

– Приду, – пообещал король Шломо. – Ну, прощай. Я думаю, Варда ждёт тебя дома.

Этой ночью ему приснился самый чёрный сон его жизни.

Солнце не взошло, и стало ясно: больше не будет ни ночи, ни дня, ни весны, ни зимы, ни осени и ни лета. Народы, гонимые, будто прах при ветре, метались по земле, не находя себе на ней ни одного спокойного места.

В необозримой печи неба Шломо успел увидеть сгорающие звёзды. Он почувствовал жар потока за мгновение до того, как тот обрушился на землю, потом услышал его кипение и последний вздох испаряющихся морей, в одном из которых плавало сварившееся чудовище – Левиафан. Стоял запах испепелённых трав, деревьев, животных и людей, трещали горящие леса, пылали стены гигантских зданий, и от их падения сотрясалась земля под ногами у Шломо. Перед тем как ослепнуть, он ещё увидел все краски погибающего мира. Он знал, что сам кричит от ужаса, но не слышал себя в общем вопле окончания жизни на земле.

Шломо проснулся и кинулся в Храм. Там он просил Господа о прощении людей, ибо нету безгрешного.

– То, что ты увидел во сне, может случиться, – сказал ему Храм. – Народы не могут жить без страха перед Богом, иначе они уничтожат сами себя. И Бог исправляет людей страхом перед Ним.

– Не должен ли я скрыть от людей свиток «Коэлет»? Поймут ли они верно то, что там записано?

– Поймут, – сказал Храм. – А тот, кто захочет ошибиться – пусть ошибается.

– Если бы можно было оставить мои свитки только тем, кто поймёт их правильно! – вырвалось у Шломо.

– Когда на четвёртый день Творения Господь развесил на небе солнце, луну и звёзды, Он не велел им светить только праведникам, – сказал Храм. – Пусть же и твои свитки будут для всех.

В часы, когда роса ещё поблескивает на крышах домов, а стены их едва прорисованы светом, блеянье овец и коз будит жителей Ерушалаима. В дворовых загонах хозяйки отодвигают камышовые загородки и выпускают коров на улицу, где их сгоняют в стадо, которое собирают возле Ивусейского холма городские пастухи. Овец и коз пасут в каждой семье дети, а верблюдов и мулов с постоялых дворов ведут на водопой слуги купцов. В загонах остаются только ослы, привязанные к большим камням. Выставив челюсть, они ревут от страха, что их забудут покормить и налить воду в поильню.

Дождливая зима подходит к концу. Комья земли, чернеющие в переполненной зелёным соком траве на склонах холмов Ерушалаима ещё покрыты прошлогодним мхом, но в его проплешинах уже разгораются угольки горецвета и покачиваются на ветру лимонные звёздочки дикой спаржи. На заре раздвигаются шипы чертополоха, открывая нежные цветы с множеством узких лепестков и мохнатых тычинок, на которых раскачиваются весёлые крошечные жучки.

Пока хозяйки мелют зерно, младшие дети выносят на солнце шкуры, на которых спала семья, средние – идут за водой к Тихону или к колодцу поближе, старшие – с родителями на базар, а малыши бегут смотреть смену стражи в городских воротах.