Степан Злобин - Степан Разин

И вот уж к утру возвышался почти готовый помост. Проходя через площадь к торгу, казаки и казачки останавливались в стороне от него, молча глядели, шептались о чем-то между собою и дальше шли сумрачно, задумчиво покачивая головами...

Потом ребятишки сбежались стайкой смотреть на постройку. Плотники отгоняли их...

От войсковой избы прискакали двое подъесаулов, со всех сторон обошли помост, ускакали, и тотчас вышел красильщик с кистью и деревянной бадейкой и начал мазать помост. Солнце грело, и легкий весенний ветер донес до Степана запах смолы, которой чернил казак свежие доски...

В церкви пели обычный молебен. Поп бормотал заклятие: «Да воскреснет бог». Как каждый день, поп окропил «святой» водой круг возле Разина, круг, через который «колдун» не мог бы уйти... Но Степан уже видел, что и сам поп не верит в его колдовство...

И вот потекли на площадь со всех сторон люди – прежде всех значные казаки, домовитые хозяева понизовьев, старшинство... Они обступили помост. Молодежь – с мушкетами за плечами. Потом – простое казачество из станиц... Подъезжали конные с пиками у стремян, становились позади толпы, чтобы не застить пешим зрелище казни.

Степана никто не расковывал, ему в этот день даже не принесли с утра его постоянную пищу – хлеб и квас. Это было против обычая: всегда обреченного казни в канун ее и поутру заведено было сытно кормить, даже давать вино...

Каждый день смотреть на Степана сходились кучки людей. Казалось бы, в этот последний день должно быть зевак больше всегдашнего, но никто не смотрел – всем было не до него. О нем позабыли...

Народ зашумел на площади. Взоры всех обратились куда-то в противоположную сторону.

– Ведут! – крикнул кто-то.

И вслед за тем с колокольни пронесся одинокий нежный, плачущий удар колокола.

Пока он звенел и таял, Степан догадался... О чем? Он и сам не решался себе признаться: это было страшнее, чем казнь...

Второй удар в колокол большей величины, такой же протяжный и одинокий, рванул его за сердце. Это был похоронный звон по тому, кого где-то там, за толпой, подводили к помосту...

На помост поднялся палач – пленный турок с двумя помощниками. Несмотря на свою слепоту, Степан их узнал по красным рубахам...

Дружный звук нескольких колоколов раздался над площадью, медленно таял... Поп в черной рясе торопливо вышел из церкви, держа в руке крест.

– Палач, кого казнить спешишь? – спросил его Разин, когда поп поравнялся с ним.

Еще поспешнее, не оглянувшись, поп сбежал с паперти и зашагал к толпе, окружавшей помост...

Тягучий похоронный перезвон продолжал звучать над Черкасском...

Конные казаки оттесняли толпу от церкви, когда она слишком приближалась сюда.

«Страшатся ко мне допускать людей!» – мелькнуло в уме Разина.

Рана на голове загудела ударами, словно по ней били молотом, в ушах стоял звон, в глазах замелькали слепящие черные пятна и золотые искры, сквозь которые было почти ничего не видно.

Петруха Ходнев с конными казаками гнал на площадь толпу пленных разинцев, взятых на острове и выловленных поодиночке в степях после боя.

Корнила с седла в тревоге взглянул на огромное шествие связанных пленников.

– Что ты, сбесился?! Куды столь пригнал! – рыкнул он на Петруху – Народ во смущенье приводишь... Пошто ты их всех?..

– Не беда, пусть страшатся! – ответил Петруха. – Два десятка чертей, которые лезли из Паншина в город Степана спасать, те первыми лягут на плаху. Пусть ведают все, что не будет спасенья, кто злодеев пойдет выручать Потом атаманов и ближних людей палачам под топор, а там ты, коли хочешь, им милость объявишь, – тебе же хвалу воздадут!

– "...клятвопреступника, вора, злодея, анафему Стеньку спасти из неволи да для того пробраться в черкасские стены, пожогом пожечь войсковую избу, затеять смятенье и расковать своего атамана. За то войсковой судья и вся войсковая старшина тех казаков обрекли принародному отсечению головы, да кто впредь помыслит вора, безбожника и убийцу Стеньку Разина вызволять, с теми будет содеяно против того же..." – читал войсковой подьячий с угла помоста...

Степан видал, как ввели на помост казака. Тот молча взошел, поклонился народу, перекрестился и лег.

«Кого же казнят? Кого?» – думал Степан.

Казнь прошла в молчанье. Только глухой удар топора отдался над площадью, и тотчас же вслед за ним раздался удар похоронного перезвона...

Взор Степана туманился блеском солнца и охватившим его волнением. Он не узнал казака, не расслышал названного подьячим имени. Вторая безвестная для Степана казацкая голова пала с плахи... Третья...