Степан Злобин - Степан Разин (Книга 2)

– Тимофеич! – внезапно услышал он голос Наумова.

«Тезка! Жив! Не убит!» – безотчетной радостью промелькнуло в уме Степана, прежде чем понял он, что Наумов стоит на помосте среди палачей. Степан отрезвился.

– Наумыч!

– Нас показнят, а тебя не посмеют, Степан! Чую, что ты еще полетишь!.. Наберешь есаулов... не хуже... – Наумов уже барахтался, вырываясь из рук палачей, чтобы успеть сказать другу последнее слово: – Не хуже, чем мы!..

Свалка шла на помосте. Помощники палача отлетели прочь. Палач сам подходил к Наумову, но тот успел ткнуть его ногою в живот...

– Казни тогда, Тимофеич, всех... домовитых!.. – кричал Наумов. – Помстись... за своих... казаков...

Палачи одолели Наумова, повалили.

– Прощай! – крикнул он.

– Наумыч!.. Наумыч!.. – воскликнул Разин. Горе его опьянило... Удар топора в этот раз прозвучал у него в ушах, как выстрел из пушки.

– Прокляты вы, сучье племя! Боярские потаскухи! – со всей прежней мощью грянул Степан. – Распроклят весь город Черкасск! Пусть огнем погорит он за нашу казацкую кровь!.. Пусть ваши дети подохнут... Проклятые бабы ваши пусть преют и смрадом смердят вам в постелях!..

Толпа замерла.

Разин рванулся вперед, громыхнув железом. Он дернул цепь так, что шатнулся бревенчатый сруб церковного притвора и железный пробой сломался. Степан стал в дверях, потрясая оборванной цепью на истекающих кровью руках.

Громовой голос, страшный блеск его глаз, зловещее громыханье вырванной из стены цепи оледенили сердца толпы страхом.

– Расковался, колдун, – взвизгнул кто-то.

– Проклянет нас...

– Бежим!

И вдруг, обуянные страхом, люди бросились врассыпную с площади по дворам.

– Устрашились?! – рычал на всю площадь Степан, размахивая концом цепи и, в припадке отчаянной ярости, сам уже веря в неодолимую силу своих проклятий.

Он находил их, одно страшнее другого, призывая на головы домовитых все беды мира: небесный гром и болезни, безумье и нищету, слепоту и уродство, трусость, позор и бесчестье...

Петруха Ходнев опомнился первым. С десятком таких же лихих казаков он кинулся усмирять Степана. Они плескали ему в лицо ведрами холодную воду, били его по чему попало древками длинных пик, загоняя на место в церковный притвор. Но, весь в крови, встрепанный и пылающий, он продолжал клокотать, извергая проклятия.

– Буде казнить... Остальных гони в яму, – смятенно пробормотал Корнила, пряча в широкой ладони дрожащий седой ус.

Казаки окружили толпу оставшихся пленников и погнали ударами пик и плетей с площади.

В это время кто-то из молодых атаманских сынков сунул на пике горящий факел в лицо продолжавшего метаться Степана.

– Ба-а-тя-а! Ба-тя-а-аня! – услышал Степан пронзительный возглас Гришки из толпы угоняемых с площади разинцев.

Степан хотел ему крикнуть ответно, но вдруг поперхнулся и не мог больше выдавить ни единого звука из горла...

Окровавленные цепями большие, сильные руки повисли, и молча, без сил, опустился он на землю. Тотчас же шею его охватила веревочная петля, и его повалили.

– Кузнеца! Кузнеца давай живо! За шею его приковать... Эк, медведь, чуть всю церковь не своротил! – голосил Петруха.

Разину заклепывали железный ошейник. Теперь его приковали к стене так, что он не мог отойти даже на три шага и не мог во весь рост подняться...

Целых пять дней Степан сидел неподвижно и молча, в тяжком задумчивом оцепенении. Лишь на шестой день спросил он у звонаря, принесшего воду, что с Гришкой.

– Ушел он из ямы, Степан Тимофеич. Искали – не сыщет никто. Куды делся? – таинственно прошептал звонарь.

«Сам ли ушел, домовитые ли украли его да задавили тайно, чтобы дитя не казнить принародно?» – думал Степан.

Старый звонарь был единственным человеком, который каждый день подходил к нему, принося хлеб и квас. Время от времени он сообщал Степану короткую весточку о том, что творится. И вдруг он передал от кого-то мясо, кус пирога... Подмигнул. Степан пытался спросить его, от кого он принес, но звонарь отмолчался.

– Всяко даяние благо. Молчи знай да силу копи, – сказал он.

И невнятные слова старика вдруг бросили Разина в жар...

«Силу копи! Не конец! – думал он. – Придет еще время!.. Придет!» И с этого дня Разин стал крепнуть духом...

Он сам чувствовал с каждым днем, как нарастает в нем, как наливается сила... Уже через несколько дней ее было столько, сколько не ощущал он в себе никогда. К тому же теперь он так ясно видел, так многое понимал, что ему казалось: только бы снова подняться – и уж тогда никто его не осилит...