Николай Амосов - ППГ-2266 или Записки полевого хирурга

Весь косогор усыпан ранеными. Одни лежат прямо на земле, распластанные, неподвижные, другие сидят, некоторые бродят. Сколько их? Человек двести…

Идем с начальником к палатке. Оттуда доктор вышел, маска на шее. Хирург. Представляемся. Спрашиваем.

— Да, здесь человек двести… Ходячих отправили пешком. Наш санбат уже впереди. Двух врачей оставили, три сестры и часть кухни…

— Много обработанных?

— Много ли мы обработаем такими силами? Десятка два перевязаны, остальные — из полков, сегодня и вчера. Хорошо, что дождя нет.

Мы ведем переговоры:

— Перевязочную развернем сейчас… Но кормить столько не можем. Оставьте, пожалуйста, свою кухню, пока наша машина сделает еще один рейс, до конца дня хотя бы.

Доктор согласился.

Выбираем место для перевязочной — у нас длинная «колбаса» из трех палаток. Приходится переносить раненых под другие деревья, чтобы площадь освободить. Солнце печет немилосердно.

— Сгружайте, ставьте палатки. Канский, командуй! Лида, в темпе развертывать!

Мы идем с доктором в «госпитальный взвод» — в те две хаты, что на краю сада.

Входим, после солнца темно, окошечки крохотные, заткнуты тряпками… Так на меня пахнуло Угольной! Тепло, но зато тучи мух сразу облепили нас, лезут в рот. Кажется, я никогда не видел столько.

На полу, на скомканной реденькой соломе, лежат раненые, человек тридцать. Некоторые прикрыты шинелями, другие почти совсем голые. Бредит «черепник» без сознания, пощупал — без пульса. Рядом — оперированный «живот», губы сухие: «П-и-ть… п-и-и-ть…»

Солдат с перевязанной кистью поит из большой кружки всех подряд.

— Санитары только в операционной. Этот вчера ранен, в команду взяли…

— Да…

Доктора отпустил: говорит, у него на столе больной. Вызвал Нину, сестру, — помогать. Просмотрел карточки — они были не у всех. Сделал «назначение» — запретил поить раненых в живот.

Наконец подошли две «санитарки» — привезли Броню с сестрами, две палатки и имущество на сорок коек. Это уже хорошо: сможем оперированных устроить…

К трем часам операционно-перевязочный блок был готов. «Колбаса» из трех палаток стоит между яблонями, Нина в стерильном халате сидит, ожидает у стола. Лида с девушками «доводят» операционную, предперевязочную… Можно начинать! Медсанбатовцы свою операционную уже свернули и грузят на телегу. Доктор — уже без халата, заросший, усталый — усаживается на передок.

— Теперь поеду к своим… Спасибо.

Уже развернули госпитальную палатку, на носилках, но с матрацами и бельем. Можно переносить тех оперированных. Но бог против нас. Небо совсем затянуло тучами, и дождь вот-вот хлынет… Не до перевязок: нужно спасать раненых от дождя (этого им еще не хватало — промокнуть!).

— Не перетаскивайте из хаты! Третью палатку натягивайте! Уберите носилки из палатки! На брезенте больше войдет! Всех, кто может двигаться, — за овраг, в деревню! Натягивайте полы вместо навеса!

Все бегают как угорелые, а капли уже падают…

— Скорее, скорее! Ребята, ползите в палатки! Под брезент! Санитары, переносите лежачих! Скорее!

Дождь по-настоящему хлынул в шесть часов. Мы успели укрыть всех, но забили каждую дырку.

В семь вечера начали оперировать. Первый раненый уже ждал меня на столе. «Грудь»… Когда сняли кровавую повязку — в правом боку открылась огромная рана 10 на 12 сантиметров, из которой поднимался пар в такт с дыханием. Три ребра сломаны, в рану прилежит диафрагма, в ней тоже зияет отверстие, видна кровоточащая рана печени. Вот она, настоящая проверка изысканий по ранам груди…

Делаем все, как обдумано: обширная резекция ребер, экономное иссечение раны диафрагмы, швы на печень. Вскрыли живот отдельно для высушивания. Провозились почти три часа… Капельно переливали кровь. Дождь барабанит в крышу, как в мою голову. Все наши планы на сортировку и культурную работу рухнули. А тут еще проклятый движок, который летом майор достал, не заводится, хоть плачь, и опять приходится оперировать при керосиновых лампах… Канский возится около него. Ругаю его через стенку палатки.

Сделали ампутацию, несколько обработок больших ран… Лида и Быкова ходят по палаткам, отбирают срочных, насколько это можно сделать с коптилкой, когда нужны акробатические прыжки, чтобы добраться, посмотреть раненого.

Наконец около полуночи зажглось электричество. Асептику соблюдаем — всех раздеваем и полостные операции делаем в операционной. Но мухи уже «заселили» нашу перевязочную, тоже прячутся от дождя.